Охотники на снегу. «Охотники на снегу Составить рассказ по картине охотники на снегу

Питер Брейгель Старший (1525-1569) — великий нидерландский художник, также известный как . Отец двух величайших художников прошлого Питера Брейгеля Младшего и Яна Брейгеля Старшего. Одной из самых заметных картин в творчестве живописца является «Охотники на снегу». Написана в 1565 году (масло, дерево). Размер: 117х162 см. Является одной из серии картин, которые были посвящены временам года. Сейчас достоверно не выяснено, сколько существовало картин данной серии — 6 или 12, однако в настоящее время сохранились всего 5 (Охотники на снегу, Возвращение стада, Сенокос, Жатва и Хмурое утро). Произведение, о котором здесь идёт речь, находится в Музее истории искусств в Вене.

Картина «Охотники на снегу », как описывающая одно из времён года, относится к декабрю или январю. Полотно замечательно тем, что открывает живописный вид на городской и природный пейзаж. Брейгель выбрал удачную точку на пригорке, с которой долина открывается во всей своей красе. Здесь открывается вид сверху, а для достижения особой глубины и выразительности используется необычный переход от тёмных тонов на переднем плане к светлым тонам на заднем плане.

Характерным для этой картины является и тщательная прорисовка. Тени, например, прописаны даже у людей на заднем плане, которые находятся на льду замёрзшего водоёма. На переднем плане находятся три уставших охотника и собаки, которые возвращаются с промысла домой. Охота была явно неудачная, так как добычей является лишь одна худая лиса. Вся картина наполнена движением и действием. Это сцена из жизни поселения в зимний день. Слева от охотников стоит гостиница «Dit is inden Hert» — «У оленя». Перед гостиницей семья разжигает огонь, чтобы подпалить свинью. Также здесь изображён человек, который стоит на коленях перед оленем. Считается, что Брейгель здесь изобразил святого Евстафия, который является покровителем охотников. Долина на дальнем плане заполнена людьми, которые занимаются своими повседневными делами, отдыхают, катаются на коньках и играют в игры. Благодаря тщательной прорисовке, вниманию к деталям повседневной жизни, ощущению выхваченного из времени момента, у зрителя создаётся впечатление сопричастности всему происходящему. Наблюдая за действием на картине Питера Брейгеля Старшего, кажется, что можно услышать хруст снега под ногами охотников, далекие голоса отдыхающих, крики птиц, запах костра, свежий морозный воздух. До сих пор исследователи не выяснили, где была написана замечательная картина «Охотники на снегу», вполне вероятно, что Брейгель совместил несколько различных видов на одном полотне и этого места не существует.

"Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве...
Иосиф Бродский

Нидерланды | Питер Брейгель Старший (Мужицкий) | (ок.1525 -1569) | «Охотники на снегу» | 1565 | дерево, масло | 117х162| Художественно-исторический музей, Вена|

В 1565-1566 годах Питер Брейгель создает знаменитую серию картин «Времена года». Правда, кое-что остается неясным. Например, почему художник пишет пять произведений. «Сенокос» (июнь), «Жатва» (июль, август), «Возвращение стад» (поздняя осень, когда пастухи загоняют стада на зимнее содержание в хлевах), «Охотники на снегу» (разгар зимы), «Хмурый день». Мы знаем серии «Времен года», состоящие из двенадцати картин, а тут пять. Это несоответствие было замечено давно, и исследователи пытались искать недостающие работы, предполагая, что в начале их было двенадцать, что соответствовало, например, количеству миниатюр в традиционных «Часословах» (нам знакомы такие миниатюры еще со времен братьев Лимбург). Но трудно представить, чтобы семь картин исчезли совершенно бесследно. Приходится предполагать – к этому склоняется бòльшая часть исследователей, - что один из этих пейзажей был написан вне этой серии, может быть, близкий по времени, но не входящий в строгий первоначальный замысел.

Знаменитые «Охотники на снегу» - одна из самых известных картин Брейгеля. Мастер создает в ней великолепный эффект взгляда на открывающиеся дали с очень высокого обрыва. По сути - это остаточный эффект построения пространства в его ранних композициях. Перед нами земля, открывающаяся взгляду, как бы летящему высоко над ней. Мы вместе с охотниками подходим к краю обрыва, и нашему взору предстает изумительно красивая даль с замерзшими прудами, которые превратились в катки, с пушистыми деревьями. Художник очень разнообразно пишет кроны деревьев, используя нестандартные приемы. Ощущение пушистости темных крон достигается тем, что несколькими мазками темной краски он намечает ствол и несколько сучьев, а потом щетинистой полусухой кистью удаляет краску, создавая некое облачко, передающее эффект мелких веточек и инея, который на них лежит. В этой картине также важна диагональная динамика. Диагональ горизонта, уходящего несколько неожиданно вверх вправо, и угол обрыва, четко отрезанный на переднем плане. Этой диагонали противостоит тоже диагональное движение схематически смешанных стволов деревьев, движение самих охотников вместе со сворами собак, подходящих к краю обрыва. Даже птица, летящая над землей, здесь не только дополнительный акцент, но она отмечает и высоту, и глубину изображенного пространства. Без нее сразу потеряются пространственные ориентиры.

В. Клеваев. «Лекции по истории искусства.Северное Возрождение. Питер Брейгель Старший(Мужицкий».

Питер Брейгель Старший «Охотники на снегу», 1565, Музей истории искусств, Вена.

Надеюсь, многим читателям памятна сцена из фильма Андрея Тарковского «Солярис» (1973 г.). В кают-компании космического корабля висит репродукция картины Питера Брейгеля Старшего «Охотники на снегу».

Ее внимательно рассматривает героиня фильма, внешне - прекрасная девушка, по сути – фантом, порождение планеты Солярис. Камера подолгу задерживается на деталях картины, и кажется, что зимний пейзаж вот-вот оживет: зазвучат голоса конькобежцев, хрустнет снег под ногой охотника, залает собака…
А в странном создании, не ведающем, что такое Земля и населяющие ее люди, пробудятся в ответ человеческие чувства. Тарковский сделал символом нашей цивилизации картину с обыденным, ничем не примечательным сюжетом - зимний день, деревня, охотники возвращаются домой, - и завороженный зритель безоговорочно ощущает точность режиссерского выбора.

Как же добивается Брейгель того, что из мелких деталей быта складывается всеобъемлющая картина Бытия, что уголок заснеженной земли превращается в планету Земля и, словно капля воды, отражающая небосвод, вмещает в себя весь мир? Картина «Охотники на снегу» входит в цикл «Времена года» или «Месяцы». Брейгель работал над ним в 1565 году по заказу Николаса Ионгелинка, финансиста и коллекционера живописи из Антверпена.

Картины цикла, скорее всего, первоначально предназначались для украшения дома, но заказчик распорядился ими иначе. Цикл еще не был завершен, а Ионгелинк уже передал всю свою коллекцию работ Брейгеля (по документам 16 произведений!) городской казне Антверпена под залог крупного займа, а потом так и не выкупил. Ни сам художник, ни его современники больше не увидели этих картин. Несколько десятилетий они были заперты в городском казнохранилище, а когда «Времена года» снова стали доступны публике, загадкам не было конца.

Из всего цикла уцелело пять картин: «Охотники на снегу», «Пасмурный день», «Возвращение стада» (все – Художественно-исторический музей, Вена), «Сенокос» (Национальная галерея, Прага) и «Жатва» (музей Метрополитен, Нью-Йорк). Сколько же всего картин написал Брейгель: шесть - на каждые два месяца по картине - или двенадцать? И соответственно, сколько работ утрачено: одна или (невыносимая мысль!) целых семь?

А возможно, цикл и вовсе не был завершен? Ведь создать всего за год двенадцать сложнейших для исполнения крупноформатных картин - задача почти непосильная даже для такого мастера, как Брейгель! Не одно поколение историков искусства пыталось реконструировать брейгелевский замысел, вглядываясь в каждую деталь пяти оставшихся картин. Подсказок более чем достаточно, ведь цикл Брейгеля продолжает средневековую традицию иллюстрированных календарей, в которых каждому месяцу года соответствует миниатюра с изображением характерных для этого времени занятий.

Так, например, фигура косца обозначает июнь, жнеца – август, возвращающееся с дальних пастбищ стадо – ноябрь, сцена пира или охоты – январь. Кажется, что, сопоставляя сюжеты брейгелевских картин с миниатюрами из календарей, мы с легкостью проникнем в замысел художника. Но это далеко не так. Три картины – «Сенокос», «Жатва» и «Возвращение стада» - несомненно, соотносятся с месяцами июнем, августом и ноябрем.

Это аргумент в пользу того, что картин было двенадцать. С «Пасмурным днем» все не так просто: мы видим здесь и сценку праздника масленицы (февраль) и людей, подрезающих деревья (традиционно – март). То же и с «Охотниками»! Обратите внимание на группу слева: крестьяне развели огонь, чтобы освежевать тушу свиньи. Подобный сюжет соответствует в календарях декабрю. Но главная сцена - зимняя охота - свидетельствует о том, что картина посвящена январю.

Итак, каждая из этих картин, похоже, соответствует двум месяцам, а значит, правы историки искусства, убеждающие нас в том, что картин было лишь шесть. Точка в этом споре вряд ли будет поставлена, поэтому не удивляйтесь, когда один искусствовед будет уверенно называть картину «Охотники на снегу» открывающей цикл (январь), другой, не менее уверенно, – завершающей (декабрь), а третий – «открывающе-завершающей» (декабрь-январь).

Композиционно картины построены сходно: на переднем плане, в левом или правом нижнем углу, мы видим невысокий холм, на нем - несколько крупных фигур.

Дальше расстилается долина с деревеньками, полями, перелесками, реками, а замыкают перспективу горы. Скучноватым равнинам родных Нидерландов художник предпочел гораздо более выразительные альпийские панорамы (известно, что едва ли не самым ярким
впечатлением Брейгеля от путешествия в Италию было знакомство с Альпами). Каждый из этих пейзажей хорош по-своему, но все же «Охотники» - наиболее значительное среди известных нам произведений цикла. Ощущение безграничного простора, которое присутствует во всех пяти работах, в «Охотниках» особенно сильно: пространство, открывающееся нам в этой картине, явственно ощущается как часть бесконечного целого.

Нетрудно заметить, что зритель, вслед за художником, смотрит на землю с большой высоты: так видит мир парящая в поднебесье птица или человек, поднявшийся на высочайшую вершину. В то же время очевидно, что художник помещает зрителя за спиной у охотников, то есть на небольшой возвышенности, спускающейся к запруде. Увидеть отсюда всю долину, конечно, невозможно, но в мире Брейгеля властвуют свои законы.

Художник плавно совмещает ближний и дальний планы, поэтому у нас и возникает ощущение всеохватного простора. Новые сюрпризы преподнесет картина, если мы проанализируем ее композицию с точки зрения перспективы. Вы не найдете в «Охотниках» безупречно правильных перспективных построений! Посмотрите на заснеженные крыши, проглядывающие за древесными стволами: здесь нет ни одной прямой линии, крыши слегка вогнуты, как вогнуто и все пространство картины.

Тщательный анализ убедил историков искусства в том, что брейгелевский пейзаж едва заметно деформирован, как будто написан на внутренней поверхности огромной чаши, поэтому он магнетически «втягивает» взгляд зрителя, поэтому и возникает волшебный эффект нашего участия в происходящем. Вся сложнейшая композиция картины подчинена общей цели – увести нас за край земли, за горизонт. Охотники и собаки словно «вступают» в картину слева и идут по свежему снегу вперед.

Их движению в глубь картины вторит ритм чередования древесных стволов (здесь, кстати, тоже все не так просто с перспективой – деревья расположены довольно близко друг от друга, но перспективные сокращения очень резкие, как если бы между деревьями были гораздо большие расстояния). Линию деревьев продолжает дорога, манящая взор еще дальше – к альпийским пикам.

Эту пересекающую картину слева направо основную диагональ поддерживает множество других линий: контуры заснеженных островерхих крыш, очертания пологих холмов и крутых горных склонов. Особенно важна перекличка «крыши – горы», связующая большой мир природы с малым миром людей.

Как это характерно для Брейгеля, «Охотники» - очень «густонаселенная» картина. Немало времени надо провести перед ней, чтобы рассмотреть не только охотников с собаками и группу крестьян у костра, но и все прочее, что происходит в деревне этим зимним днем.

По дороге, утопая в снегу, тащится запряженная в телегу лошадь, заполнены людьми катки, через мост идет человек с вязанкой хвороста, внизу справа притаился
охотник на птиц, а слева от дороги, за церковью, тушат горящий дом. Нельзя не удивляться тому, с какой точностью передает художник движения и позы даже самых отдаленных фигур. Мы чувствуем, как ступают по глубокому снегу усталые охотники, угадываем повадку и характер каждой из собак, можем судить о том, насколько уверенно или, напротив, неуклюже, держатся на льду конькобежцы, ощущаем, как преодолевает сопротивление воздуха взлетевшая птица.

Сдержанный фон - белый снег и зеленовато-серый лед – подчеркивает силуэты фигур, не дает упустить ни одной выразительной черточки. В сравнении с необъятной долиной и неприступными горами люди кажутся крошечными, художник намеренно подчеркивает этот контраст. И тем не менее, пространство брейгелевской картины соразмерно человеку.

Он мал, но ни в коем случае не мизерен, не ничтожен - ведь его повседневные заботы и радости сопряжены с величественной жизнью природы, с вековечной сменой времен года. Брейгель продолжает традиции средневековых календарей не только формально, но и в более глубоком смысле. В своем ставшем уже классическим труде «Категории средневековой культуры» Арон Гуревич описывает иллюстрированный календарь как «новый по своему смыслу жанр - земная деятельность человека совершается перед лицом небесного мира и как бы включается в единый гармонический ритм природы».

Называя такое календарное восприятие времени «сельским» или «природным», Гуревич поясняет: «Человек эпохи Средневековья относился к природе как к продолжению себя самого, и, хотя он и не сливался полностью с природой, но и не противопоставлял себя ей». Но позвольте, справедливо заметит читатель, ведь картина написана во второй половине 16-го века!

Характерное для Средневековья единение человека и природы, малого и великого миров, подчиняющихся общим законам, воплотил в своей картине художник позднего Возрождения – эпохи, когда индивидуализм уже в полной мере выступил как великое созидательное начало. Ренессансный человек, осознавший свою самодостаточность, ощущал себя уже не частицей, а центром мироздания, и за это обретение собственного «я» расплачивался неминуемой утратой прежней гармонии.

Естественное единение с природой сменилось активным, творческим к ней отношением: ее познают, изучают, раскрывают ее тайны, с ней соревнуются, наконец – ее преобразуют. Конечно, мы должны иметь в виду, что в Северной Европе, в том числе и в Нидерландах, культура Ренессанса сохраняла многое от Средневековья, но все же, как сочетаются в «Охотниках» следование средневековой традиции и ренессансное мировосприятие?

В чем проявляется ренессансный дух картины? Ответ – в присутствии авторского «я», в том особом взгляде, который отличает этого и только этого художника, в его отношении к изображаемому. Мы уже видели, как решительно Брейгель преобразует реальность в композиционном построении картины. Добавим к этому, что Брейгель, которого по праву считают одним из основателей пейзажного жанра в европейской живописи, смело осваивает новые для своего времени мотивы.

Он открывает зрителю праздничную белизну свежего снега, дает почувствовать скромную прелесть северной зимы. Всем очевидна красота цветущего луга или усыпанного розами куста, но красоту тонких ветвей на фоне сумрачно-серого неба, готового обрушиться новым снегопадом, впервые запечатлел Брейгель. А кустик на переднем плане – в нем нет совершенно ничего примечательного, но художник превратил эти невзрачные древесные побеги в изысканный узор.

Наконец, увидев четкий силуэт человека или собаки на чистом снегу, мы и сегодня восклицаем – да это же настоящий Брейгель! Для того чтобы понять, как далеко ушел Брейгель от своих предшественников, еще раз сравним его «Времена года» с традиционными календарными миниатюрами. Обычно календарь входил в состав Часослова (богато иллюстрированного сборника молитв, приуроченных к определенным церковным службам) и имел ясное практическое назначение.

В календаре указывались церковные праздники, сообщались сведения по астрономии и астрологии, а кроме того, счастливый владелец Часослова каждый месяц рассматривал новую «картинку». В брейгелевском цикле, каким он был задуман, все месяцы являются зрителю одновременно; картины складываются в грандиозную панораму вечно меняющегося ландшафта.

Живописным календарем Брейгеля нельзя пользоваться, по нему нельзя сверять время, но, глядя на него, можно бесконечно размышлять о глубинных связях человека с природой. Средневековый иллюстратор ощущал свою причастность к тому миру, где жить в согласии с природой было так же естественно, как дышать, где даже не возникала мысль о том, что может быть иначе. Брейгель - уже не просто искусный мастер, а художник – видит этот мир со стороны, сквозь призму своих чувств.

Он любуется им, изображает его идиллически светлым и гармоничным, но уже не принадлежит ему. Он - сын иной эпохи, когда представления о месте человека на земле были уже вовсе не так очевидны, когда были поставлены многие мучительные вопросы, на которые мы ищем ответы до сих пор. И картина «Охотники на снегу» вселяет в нас надежду на то, что счастливое единение человека со всем сущим все-таки достижимо.

Марина Аграновская

Питер Брейгель Старший. «Охотники на снегу»
1565 г. Дерево, масло, 117х162 см.
Художественно-исторический музей, Вена

Вновь холодно. Земля твердеет, подмерзая.
Роясь пушинками, вновь первый снег идет
И по навесам крыш соломенных кладет
Свои подушечки, свисающие с края.
Эмиль Верхарн. «Зимой».

Надеюсь, многим памятна сцена из фильма Андрея Тарковского «Солярис» (1973 г.). В кают-компании космического корабля висит репродукция картины Питера Брейгеля Старшего «Охотники на снегу». Ее внимательно рассматривает героиня фильма, внешне - прекрасная девушка, по сути - фантом, порождение планеты Солярис. Камера подолгу задерживается на деталях картины, и кажется, что зимний пейзаж вот-вот оживет: зазвучат голоса конькобежцев, хрустнет снег под ногой охотника, залает собака… А в странном создании, не ведающем, что такое Земля и населяющие ее люди, пробудятся в ответ человеческие чувства. Тарковский сделал символом нашей цивилизации картину с обыденным, ничем не примечательным сюжетом - зимний день, деревня, охотники возвращаются домой, - и завороженный зритель безоговорочно ощущает точность режиссерского выбора. Как же добивается Брейгель того, что из мелких деталей быта складывается всеобъемлющая картина Бытия, что уголок заснеженной земли превращается в планету Земля и, словно капля воды, отражающая небосвод, вмещает в себя весь мир.

Картина «Охотники на снегу» входит в цикл «Времена года» или «Месяцы». Брейгель работал над ним в 1565 году по заказу Николаса Ионгелинка, финансиста и коллекционера живописи из Антверпена. Картины цикла, скорее всего, первоначально предназначались для украшения дома, но заказчик распорядился ими иначе. Цикл еще не был завершен, а Ионгелинк уже передал всю свою коллекцию работ Брейгеля (по документам 16 произведений!) городской казне Антверпена под залог крупного займа, а потом так и не выкупил. Ни сам художник, ни его современники больше не увидели этих картин. Несколько десятилетий они были заперты в городском казнохранилище, а когда «Времена года» снова стали доступны публике, загадкам не было конца. Из всего цикла уцелело пять картин: «Охотники на снегу», «Пасмурный день», «Возвращение стада» (все - Художественно-исторический музей, Вена), «Сенокос» (Национальная галерея, Прага) и «Жатва» (музей Метрополитен, Нью-Йорк). Сколько же всего картин написал Брейгель: шесть - на каждые два месяца по картине - или двенадцать? И соответственно, сколько работ утрачено: одна или (невыносимая мысль!) целых семь? А возможно, цикл и вовсе не был завершен? Ведь создать всего за год двенадцать сложнейших для исполнения крупноформатных картин - задача почти непосильная даже для такого мастера, как Брейгель!

Не одно поколение историков искусства пыталось реконструировать брейгелевский замысел, вглядываясь в каждую деталь пяти оставшихся картин. Подсказок более чем достаточно, ведь цикл Брейгеля продолжает средневековую традицию иллюстрированных календарей, в которых каждому месяцу года соответствует миниатюра с изображением характерных для этого времени занятий. Так, например, фигура косца обозначает июнь, жнеца - август, возвращающееся с дальних пастбищ стадо - ноябрь, сцена пира или охоты - январь. Кажется, что, сопоставляя сюжеты брейгелевских картин с миниатюрами из календарей, мы с легкостью проникнем в замысел художника. Но это далеко не так. Три картины - «Сенокос», «Жатва» и «Возвращение стада» - несомненно, соотносятся с месяцами июнем, августом и ноябрем. Это аргумент в пользу того, что картин было двенадцать. С «Пасмурным днем» все не так просто: мы видим здесь и сценку праздника масленицы (февраль) и людей, подрезающих деревья (традиционно - март). То же и с «Охотниками»! Обратите внимание на группу слева: крестьяне развели огонь, чтобы освежевать тушу свиньи. Подобный сюжет соответствует в календарях декабрю. Но главная сцена - зимняя охота - свидетельствует о том, что картина посвящена январю. Итак, каждая из этих картин, похоже, соответствует двум месяцам, а значит, правы историки искусства, убеждающие нас в том, что картин было лишь шесть. Точка в этом споре вряд ли будет поставлена, поэтому не удивляйтесь, когда один искусствовед будет уверенно называть картину «Охотники на снегу» открывающей цикл (январь), другой, не менее уверенно, - завершающей (декабрь), а третий - «открывающе-завершающей» (декабрь-январь).

Пасмурный день

Композиционно картины построены сходно: на переднем плане, в левом или правом нижнем углу, мы видим невысокий холм, на нем - несколько крупных фигур. Дальше расстилается долина с деревеньками, полями, перелесками, реками, а замыкают перспективу горы.
Скучноватым равнинам родных Нидерландов художник предпочел гораздо более выразительные альпийские панорамы (известно, что едва ли не самым ярким впечатлением Брейгеля от путешествия в Италию было знакомство с Альпами). Каждый из этих пейзажей хорош по-своему, но все же «Охотники» - наиболее значительное среди известных нам произведений цикла. Ощущение безграничного простора, которое присутствует во всех пяти работах, в «Охотниках» особенно сильно: пространство, открывающееся нам в этой картине, явственно ощущается как часть бесконечного целого. Нетрудно заметить, что зритель, вслед за художником, смотрит на землю с большой высоты: так видит мир парящая в поднебесье птица или человек, поднявшийся на высочайшую вершину. В то же время очевидно, что художник помещает зрителя за спиной у охотников, то есть на небольшой возвышенности, спускающейся к запруде. Увидеть отсюда всю долину, конечно, невозможно, но в мире Брейгеля властвуют свои законы. Художник плавно совмещает ближний и дальний планы, поэтому у нас и возникает ощущение всеохватного простора.

Новые сюрпризы преподнесет картина, если мы проанализируем ее композицию с точки зрения перспективы. Вы не найдете в «Охотниках» безупречно правильных перспективных построений! Посмотрите на заснеженные крыши, проглядывающие за древесными стволами: здесь нет ни одной прямой линии, крыши слегка вогнуты, как вогнуто и все пространство картины. Тщательный анализ убедил историков искусства в том, что брейгелевский пейзаж едва заметно деформирован, как будто написан на внутренней поверхности огромной чаши, поэтому он магнетически «втягивает» взгляд зрителя, поэтому и возникает волшебный эффект нашего участия в происходящем

Сенокос

Вся сложнейшая композиция картины подчинена общей цели - увести нас за край земли, за горизонт. Охотники и собаки словно «вступают» в картину слева и идут по свежему снегу вперед. Их движению в глубь картины вторит ритм чередования древесных стволов (здесь, кстати, тоже все не так просто с перспективой - деревья расположены довольно близко друг от друга, но перспективные сокращения очень резкие, как если бы между деревьями были гораздо большие расстояния). Линию деревьев продолжает дорога, манящая взор еще дальше - к альпийским пикам. Эту пересекающую картину слева направо основную диагональ поддерживает множество других линий: контуры заснеженных островерхих крыш, очертания пологих холмов и крутых горных склонов. Особенно важна перекличка «крыши - горы», связующая большой мир природы с малым миром людей.

Как это характерно для Брейгеля, «Охотники» - очень «густонаселенная» картина. Немало времени надо провести перед ней, чтобы рассмотреть не только охотников с собаками и группу крестьян у костра, но и все прочее, что происходит в деревне этим зимним днем. По дороге, утопая в снегу, тащится запряженная в телегу лошадь, заполнены людьми катки, через мост идет человек с вязанкой хвороста, внизу справа притаился охотник на птиц, а слева от дороги, за церковью, тушат горящий дом. Нельзя не удивляться тому, с какой точностью передает художник движения и позы даже самых отдаленных фигур. Мы чувствуем, как ступают по глубокому снегу усталые охотники, угадываем повадку и характер каждой из собак, можем судить о том, насколько уверенно или, напротив, неуклюже, держатся на льду конькобежцы, ощущаем, как преодолевает сопротивление воздуха взлетевшая птица. Сдержанный фон - белый снег и зеленовато-серый лед - подчеркивает силуэты фигур, не дает упустить ни одной выразительной черточки.

Жатва

В сравнении с необъятной долиной и неприступными горами люди кажутся крошечными, художник намеренно подчеркивает этот контраст. И тем не менее, пространство брейгелевской картины соразмерно человеку. Он мал, но ни в коем случае не мизерен, не ничтожен - ведь его повседневные заботы и радости сопряжены с величественной жизнью природы, с вековечной сменой времен года. Брейгель продолжает традиции средневековых календарей не только формально, но и в более глубоком смысле. В своем ставшем уже классическим труде «Категории средневековой культуры» Арон Гуревич описывает иллюстрированный календарь как «новый по своему смыслу жанр - земная деятельность человека совершается перед лицом небесного мира и как бы включается в единый гармонический ритм природы». Называя такое календарное восприятие времени «сельским» или «природным», Гуревич поясняет: «Человек эпохи Средневековья относился к природе как к продолжению себя самого, и, хотя он и не сливался полностью с природой, но и не противопоставлял себя ей».

Но позвольте, справедливо заметит читатель, ведь картина написана во второй половине 16-го века! Характерное для Средневековья единение человека и природы, малого и великого миров, подчиняющихся общим законам, воплотил в своей картине художник позднего Возрождения - эпохи, когда индивидуализм уже в полной мере выступил как великое созидательное начало. Ренессансный человек, осознавший свою самодостаточность, ощущал себя уже не частицей, а центром мироздания, и за это обретение собственного «я» расплачивался неминуемой утратой прежней гармонии. Естественное единение с природой сменилось активным, творческим к ней отношением: ее познают, изучают, раскрывают ее тайны, с ней соревнуются, наконец - ее преобразуют. Конечно, мы должны иметь в виду, что в Северной Европе, в том числе и в Нидерландах, культура Ренессанса сохраняла многое от Средневековья, но все же, как сочетаются в «Охотниках» следование средневековой традиции и ренессансное мировосприятие? В чем проявляется ренессансный дух картины?

Возвращение стад

Ответ - в присутствии авторского «я», в том особом взгляде, который отличает этого и только этого художника, в его отношении к изображаемому. Мы уже видели, как решительно Брейгель преобразует реальность в композиционном построении картины. Добавим к этому, что Брейгель, которого по праву считают одним из основателей пейзажного жанра в европейской живописи, смело осваивает новые для своего времени мотивы. Он открывает зрителю праздничную белизну свежего снега, дает почувствовать скромную прелесть северной зимы. Всем очевидна красота цветущего луга или усыпанного розами куста, но красоту тонких ветвей на фоне сумрачно-серого неба, готового обрушиться новым снегопадом, впервые запечатлел Брейгель. А кустик на переднем плане - в нем нет совершенно ничего примечательного, но художник превратил эти невзрачные древесные побеги в изысканный узор. Наконец, увидев четкий силуэт человека или собаки на чистом снегу, мы и сегодня восклицаем - да это же настоящий Брейгель!

Для того чтобы понять, как далеко ушел Брейгель от своих предшественников, еще раз сравним его «Времена года» с традиционными календарными миниатюрами. Обычно календарь входил в состав Часослова (богато иллюстрированного сборника молитв, приуроченных к определенным церковным службам) и имел ясное практическое назначение. В календаре указывались церковные праздники, сообщались сведения по астрономии и астрологии, а кроме того, счастливый владелец Часослова каждый месяц рассматривал новую «картинку». В брейгелевском цикле, каким он был задуман, все месяцы являются зрителю одновременно; картины складываются в грандиозную панораму вечно меняющегося ландшафта. Живописным календарем Брейгеля нельзя пользоваться, по нему нельзя сверять время, но, глядя на него, можно бесконечно размышлять о глубинных связях человека с природой.

Средневековый иллюстратор ощущал свою причастность к тому миру, где жить в согласии с природой было так же естественно, как дышать, где даже не возникала мысль о том, что может быть иначе. Брейгель - уже не просто искусный мастер, а художник - видит этот мир со стороны, сквозь призму своих чувств. Он любуется им, изображает его идиллически светлым и гармоничным, но уже не принадлежит ему. Он - сын иной эпохи, когда представления о месте человека на земле были уже вовсе не так очевидны, когда были поставлены многие мучительные вопросы, на которые мы ищем ответы до сих пор. И картина «Охотники на снегу» вселяет в нас надежду на то, что счастливое единение человека со всем сущим все-таки достижимо.

Питер Брейгель Старший. «Охотники на снегу»
1565 г. Дерево, масло, 117х162 см.
Художественно-исторический музей, Вена

Вновь холодно. Земля твердеет, подмерзая.
Роясь пушинками, вновь первый снег идет
И по навесам крыш соломенных кладет
Свои подушечки, свисающие с края.
Эмиль Верхарн. «Зимой».

Надеюсь, многим памятна сцена из фильма Андрея Тарковского «Солярис» (1973 г.). В кают-компании космического корабля висит репродукция картины Питера Брейгеля Старшего «Охотники на снегу». Ее внимательно рассматривает героиня фильма, внешне - прекрасная девушка, по сути - фантом, порождение планеты Солярис. Камера подолгу задерживается на деталях картины, и кажется, что зимний пейзаж вот-вот оживет: зазвучат голоса конькобежцев, хрустнет снег под ногой охотника, залает собака… А в странном создании, не ведающем, что такое Земля и населяющие ее люди, пробудятся в ответ человеческие чувства. Тарковский сделал символом нашей цивилизации картину с обыденным, ничем не примечательным сюжетом - зимний день, деревня, охотники возвращаются домой, - и завороженный зритель безоговорочно ощущает точность режиссерского выбора. Как же добивается Брейгель того, что из мелких деталей быта складывается всеобъемлющая картина Бытия, что уголок заснеженной земли превращается в планету Земля и, словно капля воды, отражающая небосвод, вмещает в себя весь мир.

Картина «Охотники на снегу» входит в цикл «Времена года» или «Месяцы». Брейгель работал над ним в 1565 году по заказу Николаса Ионгелинка, финансиста и коллекционера живописи из Антверпена. Картины цикла, скорее всего, первоначально предназначались для украшения дома, но заказчик распорядился ими иначе. Цикл еще не был завершен, а Ионгелинк уже передал всю свою коллекцию работ Брейгеля (по документам 16 произведений!) городской казне Антверпена под залог крупного займа, а потом так и не выкупил. Ни сам художник, ни его современники больше не увидели этих картин. Несколько десятилетий они были заперты в городском казнохранилище, а когда «Времена года» снова стали доступны публике, загадкам не было конца. Из всего цикла уцелело пять картин: «Охотники на снегу», «Пасмурный день», «Возвращение стада» (все - Художественно-исторический музей, Вена), «Сенокос» (Национальная галерея, Прага) и «Жатва» (музей Метрополитен, Нью-Йорк). Сколько же всего картин написал Брейгель: шесть - на каждые два месяца по картине - или двенадцать? И соответственно, сколько работ утрачено: одна или (невыносимая мысль!) целых семь? А возможно, цикл и вовсе не был завершен? Ведь создать всего за год двенадцать сложнейших для исполнения крупноформатных картин - задача почти непосильная даже для такого мастера, как Брейгель!

Не одно поколение историков искусства пыталось реконструировать брейгелевский замысел, вглядываясь в каждую деталь пяти оставшихся картин. Подсказок более чем достаточно, ведь цикл Брейгеля продолжает средневековую традицию иллюстрированных календарей, в которых каждому месяцу года соответствует миниатюра с изображением характерных для этого времени занятий. Так, например, фигура косца обозначает июнь, жнеца - август, возвращающееся с дальних пастбищ стадо - ноябрь, сцена пира или охоты - январь. Кажется, что, сопоставляя сюжеты брейгелевских картин с миниатюрами из календарей, мы с легкостью проникнем в замысел художника. Но это далеко не так. Три картины - «Сенокос», «Жатва» и «Возвращение стада» - несомненно, соотносятся с месяцами июнем, августом и ноябрем. Это аргумент в пользу того, что картин было двенадцать. С «Пасмурным днем» все не так просто: мы видим здесь и сценку праздника масленицы (февраль) и людей, подрезающих деревья (традиционно - март). То же и с «Охотниками»! Обратите внимание на группу слева: крестьяне развели огонь, чтобы освежевать тушу свиньи. Подобный сюжет соответствует в календарях декабрю. Но главная сцена - зимняя охота - свидетельствует о том, что картина посвящена январю. Итак, каждая из этих картин, похоже, соответствует двум месяцам, а значит, правы историки искусства, убеждающие нас в том, что картин было лишь шесть. Точка в этом споре вряд ли будет поставлена, поэтому не удивляйтесь, когда один искусствовед будет уверенно называть картину «Охотники на снегу» открывающей цикл (январь), другой, не менее уверенно, - завершающей (декабрь), а третий - «открывающе-завершающей» (декабрь-январь).

Пасмурный день

Композиционно картины построены сходно: на переднем плане, в левом или правом нижнем углу, мы видим невысокий холм, на нем - несколько крупных фигур. Дальше расстилается долина с деревеньками, полями, перелесками, реками, а замыкают перспективу горы.
Скучноватым равнинам родных Нидерландов художник предпочел гораздо более выразительные альпийские панорамы (известно, что едва ли не самым ярким впечатлением Брейгеля от путешествия в Италию было знакомство с Альпами). Каждый из этих пейзажей хорош по-своему, но все же «Охотники» - наиболее значительное среди известных нам произведений цикла. Ощущение безграничного простора, которое присутствует во всех пяти работах, в «Охотниках» особенно сильно: пространство, открывающееся нам в этой картине, явственно ощущается как часть бесконечного целого. Нетрудно заметить, что зритель, вслед за художником, смотрит на землю с большой высоты: так видит мир парящая в поднебесье птица или человек, поднявшийся на высочайшую вершину. В то же время очевидно, что художник помещает зрителя за спиной у охотников, то есть на небольшой возвышенности, спускающейся к запруде. Увидеть отсюда всю долину, конечно, невозможно, но в мире Брейгеля властвуют свои законы. Художник плавно совмещает ближний и дальний планы, поэтому у нас и возникает ощущение всеохватного простора.

Новые сюрпризы преподнесет картина, если мы проанализируем ее композицию с точки зрения перспективы. Вы не найдете в «Охотниках» безупречно правильных перспективных построений! Посмотрите на заснеженные крыши, проглядывающие за древесными стволами: здесь нет ни одной прямой линии, крыши слегка вогнуты, как вогнуто и все пространство картины. Тщательный анализ убедил историков искусства в том, что брейгелевский пейзаж едва заметно деформирован, как будто написан на внутренней поверхности огромной чаши, поэтому он магнетически «втягивает» взгляд зрителя, поэтому и возникает волшебный эффект нашего участия в происходящем

Сенокос

Вся сложнейшая композиция картины подчинена общей цели - увести нас за край земли, за горизонт. Охотники и собаки словно «вступают» в картину слева и идут по свежему снегу вперед. Их движению в глубь картины вторит ритм чередования древесных стволов (здесь, кстати, тоже все не так просто с перспективой - деревья расположены довольно близко друг от друга, но перспективные сокращения очень резкие, как если бы между деревьями были гораздо большие расстояния). Линию деревьев продолжает дорога, манящая взор еще дальше - к альпийским пикам. Эту пересекающую картину слева направо основную диагональ поддерживает множество других линий: контуры заснеженных островерхих крыш, очертания пологих холмов и крутых горных склонов. Особенно важна перекличка «крыши - горы», связующая большой мир природы с малым миром людей.

Как это характерно для Брейгеля, «Охотники» - очень «густонаселенная» картина. Немало времени надо провести перед ней, чтобы рассмотреть не только охотников с собаками и группу крестьян у костра, но и все прочее, что происходит в деревне этим зимним днем. По дороге, утопая в снегу, тащится запряженная в телегу лошадь, заполнены людьми катки, через мост идет человек с вязанкой хвороста, внизу справа притаился охотник на птиц, а слева от дороги, за церковью, тушат горящий дом. Нельзя не удивляться тому, с какой точностью передает художник движения и позы даже самых отдаленных фигур. Мы чувствуем, как ступают по глубокому снегу усталые охотники, угадываем повадку и характер каждой из собак, можем судить о том, насколько уверенно или, напротив, неуклюже, держатся на льду конькобежцы, ощущаем, как преодолевает сопротивление воздуха взлетевшая птица. Сдержанный фон - белый снег и зеленовато-серый лед - подчеркивает силуэты фигур, не дает упустить ни одной выразительной черточки.

Жатва

В сравнении с необъятной долиной и неприступными горами люди кажутся крошечными, художник намеренно подчеркивает этот контраст. И тем не менее, пространство брейгелевской картины соразмерно человеку. Он мал, но ни в коем случае не мизерен, не ничтожен - ведь его повседневные заботы и радости сопряжены с величественной жизнью природы, с вековечной сменой времен года. Брейгель продолжает традиции средневековых календарей не только формально, но и в более глубоком смысле. В своем ставшем уже классическим труде «Категории средневековой культуры» Арон Гуревич описывает иллюстрированный календарь как «новый по своему смыслу жанр - земная деятельность человека совершается перед лицом небесного мира и как бы включается в единый гармонический ритм природы». Называя такое календарное восприятие времени «сельским» или «природным», Гуревич поясняет: «Человек эпохи Средневековья относился к природе как к продолжению себя самого, и, хотя он и не сливался полностью с природой, но и не противопоставлял себя ей».

Но позвольте, справедливо заметит читатель, ведь картина написана во второй половине 16-го века! Характерное для Средневековья единение человека и природы, малого и великого миров, подчиняющихся общим законам, воплотил в своей картине художник позднего Возрождения - эпохи, когда индивидуализм уже в полной мере выступил как великое созидательное начало. Ренессансный человек, осознавший свою самодостаточность, ощущал себя уже не частицей, а центром мироздания, и за это обретение собственного «я» расплачивался неминуемой утратой прежней гармонии. Естественное единение с природой сменилось активным, творческим к ней отношением: ее познают, изучают, раскрывают ее тайны, с ней соревнуются, наконец - ее преобразуют. Конечно, мы должны иметь в виду, что в Северной Европе, в том числе и в Нидерландах, культура Ренессанса сохраняла многое от Средневековья, но все же, как сочетаются в «Охотниках» следование средневековой традиции и ренессансное мировосприятие? В чем проявляется ренессансный дух картины?

Возвращение стад

Ответ - в присутствии авторского «я», в том особом взгляде, который отличает этого и только этого художника, в его отношении к изображаемому. Мы уже видели, как решительно Брейгель преобразует реальность в композиционном построении картины. Добавим к этому, что Брейгель, которого по праву считают одним из основателей пейзажного жанра в европейской живописи, смело осваивает новые для своего времени мотивы. Он открывает зрителю праздничную белизну свежего снега, дает почувствовать скромную прелесть северной зимы. Всем очевидна красота цветущего луга или усыпанного розами куста, но красоту тонких ветвей на фоне сумрачно-серого неба, готового обрушиться новым снегопадом, впервые запечатлел Брейгель. А кустик на переднем плане - в нем нет совершенно ничего примечательного, но художник превратил эти невзрачные древесные побеги в изысканный узор. Наконец, увидев четкий силуэт человека или собаки на чистом снегу, мы и сегодня восклицаем - да это же настоящий Брейгель!

Для того чтобы понять, как далеко ушел Брейгель от своих предшественников, еще раз сравним его «Времена года» с традиционными календарными миниатюрами. Обычно календарь входил в состав Часослова (богато иллюстрированного сборника молитв, приуроченных к определенным церковным службам) и имел ясное практическое назначение. В календаре указывались церковные праздники, сообщались сведения по астрономии и астрологии, а кроме того, счастливый владелец Часослова каждый месяц рассматривал новую «картинку». В брейгелевском цикле, каким он был задуман, все месяцы являются зрителю одновременно; картины складываются в грандиозную панораму вечно меняющегося ландшафта. Живописным календарем Брейгеля нельзя пользоваться, по нему нельзя сверять время, но, глядя на него, можно бесконечно размышлять о глубинных связях человека с природой.

Средневековый иллюстратор ощущал свою причастность к тому миру, где жить в согласии с природой было так же естественно, как дышать, где даже не возникала мысль о том, что может быть иначе. Брейгель - уже не просто искусный мастер, а художник - видит этот мир со стороны, сквозь призму своих чувств. Он любуется им, изображает его идиллически светлым и гармоничным, но уже не принадлежит ему. Он - сын иной эпохи, когда представления о месте человека на земле были уже вовсе не так очевидны, когда были поставлены многие мучительные вопросы, на которые мы ищем ответы до сих пор. И картина «Охотники на снегу» вселяет в нас надежду на то, что счастливое единение человека со всем сущим все-таки достижимо.