August 6th, 2014

Сегодня, 6 августа, память особо чтимого нашей семьей святого.Святого Праведного Иоанна Оленевского, чудотворца (иерей Иоанн Васильевич Калинин, священноисповедник, годы жизни: 1854-1951)

Митрополит Серафим возглавил торжества, посвященные дню памяти Иоанна Оленевского, в с. Соловцовка
…
6 августа, в среду, в день памяти священноисповедника Иоанна Оленевского, в с. Соловцовка Пензенского района прошли торжества, посвященные одному из самых почитаемых святых Сурского края.

Утром из родного села подвижника, Оленевки, в Соловцовку, где покоятся его мощи, прошел Крестный ход.

Батюшку Иоанна очень любили и почитали и при жизни, и после смерти..

Людей было очень много, радует и то, что приехали с соседних областей.
Митрополит Серафим уезжает после празднования

Источники: фото автора и с http://odnoklassniki.ru , группа "Почитатели Святого Преподобного Иоанна Оленевского", "Православные чудеса и святыни православия"

ЖИТИЕ
Великий блаженный чудотворец, старец Иоанн родился в 1854 году в праздник Усекновения главы Иоанна Крестителя, 29 августа (11 сентября по новому стилю), в селе Оленевка Пензенской губернии. Год и точное место рождения старца Иоанна до сих пор официально считаются неустановленными, так как документального их подтверждения пока не найдено.
Еще до рождения великого младенца в Оленевку прибыли два монаха и сообщили православным людям пророчество Божие: «Скоро здесь у вас родится младенец, который будет велик среди верных». По отбытии этих монахов прошел год, и родился сын у девы Ксении. При крещении дано было ему имя Иоанн. С рождения до самой смерти он не пропускал ни одной церковной службы, кроме того времени, когда был в тюрьме полгода. Сначала его носила в церковь мать, а потом сам бегал. Рано научился читать, и с семи лет стал читать в церкви своим мелодичным, звучным тенором и дискантом.
Вероятно, за обильные слезы своей обиженной матери, Ксении, Господь щедро наградил ее сына великой благодатью и святостью с малых лет. «Что ты тут строишь, Ванюша?» - спрашивали мальчика взрослые. «Целькву», - отвечал малыш, которому было в ту пору только два года. И действительно, из сырой глины, камешков и чурочек у ребенка получалась маленькая, хотя и нестройная церквушка.
Отец Ксении строго наказал свою дочь за ее грех и выгнал из дома. Позднее, все же пожалев ее, построил ей келию около сельской церкви. Иван так и рос под благодатью этой церкви, не пропуская ни одной службы, сначала с матерью, а потом самостоятельно, услаждая посетителей своим приятным благозвучным сильным тенором или дискантом. Народ так и рассуждал: «Чего мы в Борисовскую церковь пойдем, лучше в Оленевскую, мы хоть послушаем Ивана Васильевича, насладимся его пением». Только запоет, вся церковь «на воздусях». Пел он дискантом, высоко и чисто.
Мать его, Ксения, рано оставила Ивана сиротой, и воспитывался мальчик у родственников. Родственники рассказывали, что он маленький в куклы играл, делал церковь из глины, куклы шли в церковь молиться, а кто из них умирал, он их нес на кладбище, устроенное тут же около церкви, и хоронил. Шил им платья, вязал чулки и шапки, пел с куклами. Играл в кругу с 12-13-летними детьми и купался с ними. А по ночам тайно молился. Наташа, двоюродная сестра, чинила его одежду и ворчала на него: «Все коленки изъерзал и изодрал».
Еще мальчиком он стал приучать себя к строгой жизни: спал мало, сидя или согнувшись на полу, как котенок. Пищу принимал редко и помалу. С малых лет Иван отказался от вкушения мяса. Он пил обыкновенно стакан чая, который сам заваривал; картошку на шестке круглую испечет и чаем запивает без хлеба. Сласти не принимал с малых лет, а конфеты детишкам раздавал, чай же у него был лишь слегка подслащен. Яичко принимал только одно на Пасху, когда разговлялись. Изредка стаканчик молока выпьет, когда горло заболит. Однажды, чувствуя себя нездоровым, попросил сварить кашки гречневой на молоке. Ему сварили, а он только попробовал. Любил он церковь, ни одну службу не пропускал, в церкви пел, читал, в алтаре помогал и людей в церковь звал: «Что ты не ходишь в церковь, Матерь Божия накажет. Здесь и Киев, и Иерусалим». Так говорил он про церковь Соловцовскую.
Мать его была Ксения, а отца никто не знал. Васильевичем назвали его по крестному. Два раза материнскую келию поджигали, они с матерью заново строились, миром-собором собирали. Когда же мать умерла, келию совсем отняли и поместили в ней пушную артель, а сироту переселили в келию племянниц Марфы и Татьяны, у них он и воспитывался дальше. Девушки шили, а он лоскутки соберет и детишкам раздает. После их смерти мальчик стал жить в келии двоюродной сестры Наталии. В школе Иван Васильевич не учился. В пекарню бегал, навещал сирот, платки вязал, чулки, псаломщиком работал в церкви. Но за работу никогда ничего не брал.
Ночь у него была посвящена молитве. Спал мало, с перерывами, вскакивал на молитву, в темноте слышны были только слезы... В армию его не брали. Родственники рассказывали, что Иван Васильевич воспитывал сироту-сапожника, вместе с ним сапоги шил и похоронил его 18-летним. Однажды лет 14-ти от роду попал Иван в Кочетовку Каменского района, где жил блаженный старец Иоанн Кочетовский. Подошел этот старец к юноше Ивану Васильевичу, положил свою руку ему на плечо и протянул: «Ты будешь выше меня. К тебе будет слетаться народ, как птицы с небес».
Приходил Иван Васильевич в церковь первым, уходил последним. Селиванов, барин, начальник губернии, впоследствии хотел его в диакона произвести, но он был незаконнорожденный. По праведной жизни-то достоин, а незаконнорожденному не положено было в дьяконы... Иван Васильевич кроме церкви нигде не работал, а дома сапожничал, вязал пуховые платки, лечил скотину, зубы лечил всем, кто обращался к нему. В церкви работал, а дома молился тайно, не показывая свои подвиги. И людям внушал: «Не показывайте, не молитесь напоказ!» «Я отроду живу только в церкви, - говорил Иван Васильевич, - а дома из гроба встаю и в гроб ложусь, из дома, как из могилы, вылезаю». Так говорил батюшка, когда жил у Наталии, двоюродной сестры. Много мест служения пришлось поменять батюшке за свою жизнь по мере того, как большевики одну за другой закрывали все новые и новые церкви. Но больше всего в его жизни было связано, конечно, с церковью Оленевской, при которой он рос и где был рукоположен во диакона (в 1920 году), и с церковью Соловцовской, где он служил последние свои годы и был возведен в сан иерея (2 сентября 1946 года).
В течение всей жизни батюшка несколько раз пропадал в лесу. Что он там делал, никто не знал, кроме Бога... Ищут, ищут его и не находят. Любил он лес и, бывало, говорил: «Пойду в лес безгрешный». Кровать у старца была длиной в половину его длины тела. Он спал всегда скорчившись, никогда не вытягивался. Грубый войлок заменял ему матрац, а старое тонкое одеяло всегда укрывало его тело. В течение всей своей жизни отец Иоанн всячески старался скрывать свои подвиги, но не мог скрыть полученной от Бога благодати и сиял, как светильник, зажженный на верху горы...
Краток был в своей речи духовный наставник, воспитатель, врач духовный, немощным он никогда не допускал грубых упреков, не раздражался, а плакал очень много и о себе, и обо всех. Обо всех и обо всем. О грехах, недостатках ему не надо было сказывать, он сам их знал и указывал на них человеку, приводя его в слезное покаяние и исправление.
Когда начались гонения на Церковь, Иван Васильевич сразу же стал на подозрении у советской власти. После разгрома в Пензе «истинно-православных церковников» во главе с епископом Пензенским Кириллом, в 1932 году было заведено первое дело и на Ивана Васильевича Калинина, проживавшего тогда в деревне Елизаветино и служившего в церкви села Надеждино Телегинского района. Он был арестован «за проведение антисоветской религиозной пропаганды» и решением тройки определен к высылке сроком на три года. В конце 1933 - начале 1934 года он проходил по новому делу как «один из руководителей контрреволюционного образования церковников», но вследствие преклонного возраста и крайне болезненного состояния дело в отношении его было прекращено. В ноябре 1936 года отец Иоанн опять был арестован и содержался в Пензенской тюрьме в ожидании суда почти полгода, но с Божией помощью снова был освобожден.
В его доме неоднократно проводили обыски, описывали имущество, старцу устанавливали запреты на проживание в различных селах, на прием посетителей... Несколько раз кто-то избивал его в лесу и дома, но он не жаловался, а только молился. Однажды, когда он молился в лесу, его схватили, привязали к дереву, а мужик Морозов Иван нашел его и привез домой чуть живого, так истощился он, привязанный к дереву. Но не жаловался. «Бог с ними, Бог с ними, Бог с ними!» - отвечал старец желающим узнать, кто его привязал к дереву и почему. Один раз хулиганы сбросили его с плотины в овраг, засоренный навозом, корягами, всякими отбросами и нечистотами. Он там всю ночь ползал, а вылезти не мог. Утром его вытащили из оврага окровавленного и с синяками на теле. Многие рассказывают, что отца Иоанна однажды хотели расстрелять. Поставили на берегу и дали залп, но пули отскакивали от него «как будто он железный». Тогда безбожники, не вразумившись, решили утопить святого старца. Они завернули его в одеяло и пустили с высокого берега к реке. Он подкатился к самой воде и остановился. Потом женщины пришли и забрали его. Как-то раз в келью старца пришли два милиционера и объявили, что их послали за ним: «Собирайтесь, дедушка!» Батюшка немного помолчал, потом смиренно и кротко сказал: «Сейчас соберусь, а тебя завтра хоронить будем», - махнул рукой на одного милиционера. Увезли старца в тюрьму, а на другой день этот милиционер умер, как и предсказал старец. По возвращении старца из тюрьмы даже сестра Наталья боялась держать его у себя в келий: «К нему народ ходит, меня с ним посадят». Батюшке пришлось скитаться по людям. Но духом он никогда не падал, а всегда во всех своих бедах только укреплялся и благодарил Бога за всё... Современники вспоминают, что всем и во всяких горестях и болезнях батюшка был помощник и наставник, и целитель, всех утешал и никого не упрекал. Двоюродная сестра его умерла, остались у нее три дочери и сын. Иван Васильевич помогал им и делами, и хлебом, и деньгами. Он работал в церкви до старости лет. Последнее время его почти недвижимого возил в церковь татарин Борис Донюшин. Помогали ему юноши Леня и Саша. Каждый, кто бы ни встретился в чем-либо со старцем в любом его возрасте, все поражались его чудесной прозорливости. Последние годы вели его всегда по церкви под две руки, согнутого почти вдвое. Идя по церкви, благословлял и отдельных прихожан, и всех вместе, а выражение лица его показывало блаженство. Значит, он был доволен: пост и молитвы дали плод – скорби уплывали и тонули в блаженном состоянии души старца, его святой жизни.
Многообильная и поразительная прозорливость святого старца, которою он был награжден за свои подвиги, девственность и его святая жизнь, пронизывает рассказы каждого, встречающегося с ним. Для старца не было тайностей, он провидел будущую жизнь каждого человека, ему были открыты грехи каждого и даже мысли его. Он умел так благословлять, как необходимо было для этого человека, и никогда не ошибался, потому что не своим умом действовал старец, а умом его управлял Дух Святый, Который, благодаря его святой жизни, не отступал от него.
Все поражались прозорливости старца Иоанна, который читал в сердцах людей как в открытой книге. Блаженный батюшка всех ободрял, всех подкреплял, утешал, наставлял и всеми руководил, и никто не осмеливался ослушаться старца, так как все сделанное по его благословению выходило хорошо, а ослушание влекло за собой дурные последствия. За свою святую жизнь отец Иоанн получил от Господа величайшую награду целить больных людей одним прикосновением своей святой руки. Не было случая, чтобы человек отошел от старца неисцеленный, он врачевал любую болезнь. Он был целитель телесный и духовный для людей и помощник в болезнях скоту. Достаточно было ему пожаловаться, и болезнь исчезала.
Старец отец Иоанн, ведущий святую, строгую жизнь, был духовный врач, вызывающий у людей покаяние, для исцеления греха... А грех читал в сердце, как в открытой книге, силой Святого Духа. Мудрый старец знал, как лечить тот или иной грех в человеке... Батюшка говорил: «Духа лукавого нельзя совсем отгонять. Господь его до Себя даже допустил, и нам он нужен для спасения...» Батюшка был воспитатель, учитель и духовный врач. Он исцелял не только телесные, но и душевные болезни и изгонял бесов из бесноватых. Был великий помощник в болезни скотине. Это был Божий труженик. Он любил лес, любил странничать. Уйдет, бывало, в лес и несколько дней там трудится, тайно от всех.
Откуда бы ни приехал человек, старец говорил: «Я там был». Как будто он все места обходил. Ходил ли он, ездил ли - этого никто не знает. На Афонской горе был и в Иерусалиме, откуда привез икону с несколькими ликами. Блаженный старец был пророк: все его слова - предсказания, они исполняются и сбываются. Это был терпеливый, безропотный страдалец-мученик. Батюшка был яснозритель путей каждого человека: «Нет, не благословляю...» Но как благословит, так и будет, и очень удачно будет. Он был мудрый, молчаливый, с очень ограниченной и очень многозначительной речью, проповедник. Скажет слова два и целую речь высказал. В его келий Дух Святой управлял так, что и людей заставлял быть краткими в речи своей. Ни тени тщеславия в нем не было, наоборот, все старался скрыть: и подвиги и прозорливость. Стяжательство ему было чуждо, он все раздавал.
А главное, он всех обидчиков прощал, даже не упрекал. Обидчиков же у него было много. Но он старался так сделать, чтобы и люди не наказывали его обидчиков. Нес великие труды поста и молитвы, а на людей много не накладывал послушаний. Но любил направлять грешников на ночную молитву.
6 августа 1951 года в возрасте 97 лет Господь призвал старца в Свои обители. Почитаемый иерей был похоронен на кладбище в Оленевке на том самом месте, которое он выбрал себе еще при жизни. И как при жизни к нему шел нескончаемый поток людей за помощью, так и после смерти многочисленные богомольцы продолжали идти к Иоанну Оленевскому на его могилку, обращая свои молитвенные просьбы к тому, кто не оставлял их и за гробом.
В 45-летнюю годовщину его кончины, 6 августа 1996 года, по благословению Владыки Серафима останки великого прозорливца были перенесены в Соловцовку к Сергиевской церкви для достойного поклонения.
За его исповедническую деятельность и подвижническую жизнь, непрекращающееся народное почитание и многочисленные случаи исцелений по ходатайству архиепископа Серафима определением Священного Синода от 27 декабря 2000 года иерей Иоанн Калинин-Оленевский был включен в Собор новомучеников и исповедников Российских XX века.

В течение всей своей жизни о. Иоанн всячески старался скрывать свои подвиги, но не мог скрыть полученной от Бога благодати и сиял, как светильник, зажженный на верху горы...
Многообильная и поразительная прозорливость святого старца, которою он был награжден за свои подвиги, девственность и его святая жизнь, пронизывают рассказы каждого, встречающегося с ним.
Для старца не было тайностей, он провидел будущую жизнь каждого человека, ему были открыты грехи каждого и даже мысли его. Он умел так благословлять, как необходимо было для этого человека, и никогда не ошибался, потому что не своим умом действовал старец, а умом его управлял Дух Святый, Который, благодаря его святой жизни, не отступал от него.
Все поражались прозорливости старца, который читал в сердцах людей как в открытой книге. Блаженный батюшка всех ободрял, всех подкреплял, утешал, наставлял и всеми руководил, и никто не осмеливался ослушаться старца, так как всё сделанное по его благословению выходило хорошо, а ослушание влекло за собой дурные последствия.

Рассказывает Анна Ивановна Кочеткова, жительница села Кевда-Мельситова Каменского района, 90-летняя старица.
В войну 1914 года мой мужик, Тихон Кочетков, пропал без вести и от него не было слуху 3 года и 7 месяцев. Услышала я о том, что в Оленевке есть старец, который всё знает. Уговорив свою племянницу, Марию Васильевну, поехала к нему. У племянницы тоже муж без вести пропал на этой же войне. Доехали мы с ней до Пензы, там на автобусе переехали от Пензы-1 до Пензы-3 и на сердобском поезде доехали до Оленевки. К Ивану Васильевичу шло нас человек пятнадцать. Кто с каким горем. Все мы поместились в сенях и ожидали, когда батюшка примет. По очереди нас впускала женщина. Старчик сидел на своей лежанке. Стены избенки почти все были наполнены образами. Я подошла, спросила:
– Я страдаю. Мне от мужа никакого слуху нет уже три года. Бог его знает, может, и не живой.
– Живой, живой, живой, придет, будет известие. А Марии Васильевне сказал:
– Нету живого, не жди.
А передо мной женщина обратилась к нему:
– Нету слуху о моем муже, давно уж, с войны.
А он замахал руками и повысил голос:
– Скорей, скорей, скорей к поезду ступай. Стой у поезда и дожидайся.
От старца мы пошли все вместе на станцию. Эта женщина подошла к поезду, который только что подошел, а мужик ее с поезда слез, узнал свою жену, кинулся к ней, поцеловал и они пошли в вокзал...
Ездила я к старцу в мясоед, а к Вербному воскресению пришло письмо, от мужа моего, но обратного адреса не было: «Я жив, здоров, нахожусь в городе Тироль». Стояли тут у нас австрийцы и сказали мне, что этот город Тироль у них столичный и что обратного адреса не велят указывать.
На нашей улице вдруг пришел из плена Сергей Пчелинцев. Я к нему побежала. «Тебе привет от Тихона, – говорит мне. – Мы все в строю стояли. Тихон от меня через 5 человек. Вдруг меня назвали: «Пчелинцев Сергей» и отпустили домой. А Тихон меня окликнул, мы с ним поговорили. Тетка Анна, скоро и он придет, жди». И пред Николой вешним пришел мой мужик, после слов старца месяца через три.

В келью старца пришли два милиционера и объявили, что их послали за ним: «Собирайтесь, дедушка!» Батюшка немного помолчал, потом смиренно и кротко сказал: «Сейчас соберусь, а тебя завтра хоронить будем», – махнул рукой на одного милиционера. Увезли старца в тюрьму, а на другой день этот милиционер умер.

Аксинья рассказывает.
Я и моя семья без батюшкиного благословения ничего не делали. Отец Иоанн был великим человеком, знал, как и когда благословлять, Святым Духом управлялся, постоянный постник, сильный молитвенник, угодник Божий. Господь его сразу слышал. Он был мудрый духовный воспитатель.
– Батюшка, как же я теперь буду жить-то: все трое на фронте, два сына и муж?
– Как самого-то звать?
– Александр.
Перекрестился:
– Придут, а хлеб без ухвостьев (отбросов) не бывает. –Сказал, как отрезал...
– Хочу я к брату переехать, он мне даст трехстенок...
Не дал договорить, перебил:
– И не думай трогаться, живи дома и похоронишь, – быстро говорит и крестит меня, дает руку поцеловать, как всегда он делает...
И точно вышло: свекровь я похоронила, муж с сыном вернулись, а другой сын погиб, не пришел – вот и ухвостья. Истинно не человек, а Дух Святой в нем говорил.

Война. 1943 год. Одна монахиня собралась к батюшке. Узнали об этом ее знакомые и решили с ней послать кое-что старцу. Одна дала муки, другая крупы. Тут в сумке появились сдобные лепешки, и конфеты, и пряники, и яблоки, и хлеб. Нагрузилась монашенка, раба Христова, и поехала. Явившись к старцу, она прежде всего села на скамеечку, стоящую у двери вдоль печки. Уставшая от ноши, она не могла даже подойти к нему под благословение.
– Не сиди, иди скорей не по той дороге, а по этой! – старец махнул рукой по направлению Борисовки.
– Я вот тебе, батюшка, принесла кое-чего. Это вот посылает Наталия, а это...
– Мне ничего не надо, – перебил ее старец и снова махнул рукой на Борисовку. – Иди скорей по той дороге. Наталья, собери ей еще сумку с продуктами. Старая дева Наталья быстро наложила в свою сумку булок, хлеба и всё, что случилось у них в это время.
– Ступай, ступай, торопись, – благословляет прозорливец монахиню, – да нигде не задерживайся, неси всё.
Поцеловав поднесенную к самым губам руку, та не успела даже поклониться и быстро вышла из келии. Перевязав сумки вместе, перевалила их при помощи Натальи через плечи и пошла по дороге, указанной ей батюшкой. Она привыкла к беспрекословному послушанию, поэтому не спросила батюшку, кому это всё надо нести, и не занималась вопросом, почему он ее так благословил: нести и ее ношу, и его ношу по этой дороге. «Значит, так надо», – обычно в недоуменных случаях отвечала она себе.
Идет она по дороге спокойно и молится Богу. Ноша по молитве старца стала совсем легкая. И вот видит, что к ней приближается женщина. Идет она медленно, неутешно рыдая, даже качается, как пьяная. Не положено монахам быть любопытными, но что-то толкнуло матушку спросить женщину, о чем она плачет. «Дети у меня голодные. Велела им ждать: принесу, мол, вам чего-нибудь – председатель выпишет. Просила его выписать мне хоть картошки, ведь у меня их четверо, а председатель мне ответил: «Где я вам возьму картошки? Я не дойная корова». Чем я детей буду кормить?..» – с трудом проговорила женщина, захлебываясь слезами.
Монахиня поняла, что батюшка ей велел по этой дороге скорей нести эти две сумки именно для голодных детей этой несчастной матери. Через несколько минут матушка, улыбаясь, радостно провожала взглядом быстро удаляющуюся от нее женщину, нагруженную двумя тяжелыми сумками и вполне успокоенную...

Пришли в церковь три слепых женщины. Одна из них пела басом. Батюшка прошел в алтарь, снял со скорбящей Божией Матери крест, подошел к одной из них, Аннушке (а она крест дома забыла), дает ей крест и говорит: «Аннушка, одень крест. Ты слепая, не отдавай этот крест, он тебе пригодится: лето подходит, а ты будешь бояться». Через неделю мать слепой Аннушки умерла, она стала бояться жить одна и утешалась батюшкиным крестом.

У Поли, моей сестры, корова пропала, мы всё обыскали. Наконец прибежали к батюшке. «Идите в этот бок», – махнул рукой. Мы пошли, и там она пасется спокойно, а до посещения батюшки и в этом месте искали...

***
Анастасия говорит:
– Ныне масленица, надо к старцу сходить.
Навязала она узел, а муж увидел и спрашивает строго, громко:
– Чего-то у тебя в узлу-то?
– Это к батюшке иду.
– Эх, по этакому узлу будете носить, целый дом ему построите.
Явилась Анастасия к старцу, а он, как и муж ее, закричал, и голос сделал, точно этакий, как муж ее кричит:
– Это что у тебя в узлу-то?
– Маслица тебе привезла, а это...
– Эх, по этакому узлу будете носить, целый дом мне выстроите, – перебивает ее батюшка.

В одно время выхожу из церкви, стоит старушка:
– Кто через Московскую, доведите меня. Я подошла, повела ее.
– Давно что-ль ослепла-то?
– Нет, недавно, пропали два сына у меня. Я к батюшке поехала. А он: «Ивана отпой, а Дмитрия не надо». Прошло 12 лет. Я в больницу легла. Утром дочь пришла: «Мама, Димка вернулся». Вернулся контуженный, глупый. Его держали, не пускали, он убегал за горы, молчал. Отвезли его в сумасшедший дом. Я завопила. Меня выгнали из больницы. Я плакала, плакала, взяла его к себе.
Мучилась с ним, и ослепла...

Одна старушка поехала к батюшке спросить, жив ли ее сын, пропавший без вести. По дороге она вспомнила, что вчера мылась и крест забыла на себя одеть.
И как только зашла к старцу:
– Крест я дома оставила, батюшка, – чуть ли не со слезами подходила под благословение.
– На тебе крест, что ты ко мне?
Старушка пошарила пальцами около шеи и говорит:
– Нет, батюшка, дома оставила.
– На тебе крест. Ну, что ты ко мне, говори.
– Сын у меня пропал без вести.
– Жив и здоров, – коротко отрубил батюшка, благословил и дал руку поцеловать. – Ступай!
Старушка приехала домой, рассказала старику:
– Как он говорит: крест на мне? Нет его на мне.
Лег спать старик, старуха позднее села к нему спиной на кровать, начала снимать кофту...
– Эх, старая дура, вот он крест-то, болтается на тебе.
Сзади висел крест, на лямочке держался.

Однажды пришла к нему женщина с обманом:
– Батюшка, у меня корова сдохла, что делать?
– Шкуру сдай, а тушу в овраг... Ступай.
Думает женщина:
– А говорят, он прозорливый. А вот и не знает, что корова-то у меня жива.
Приехала домой, а корова дохлая валяется. Так и пришлось: шкуру сдать, а тушу в овраг.

Рассказывает Галина Алексеевна, жительница Пензы.
Еще как-то пришли мы с мамой, а он: «Скорей, скорей, скорей идите домой. И к монашкам опять зайдите». А мы к ним заходили, когда шли к батюшке. Послушались, опять зашли, и они вместе с нами удивлялись, как это он всё знает. Монахини дали нам икону. Пошли домой с иконой. По дороге в селе вдруг видим один дом загорелся, а хозяйка сидит, прядет и не видит. Мы закричали людей и сами помогли ей вытаскать вещи. Всё было спасено. Вот он почему гнал нас скорее идти домой и вот почему монахини по его молитве дали нам икону, с которой мы обошли дом кругом, и он был спасен от пожара вместе с вещами.
А брат мой попросил благословение купить корову. «Нет, не благословляю, ты пьешь молоко и будешь пить». И действительно, у него всегда в семье обилие молока. И его товарищ попросил благословения купить корову, но батюшка не благословил. Однако он всё же не послушался и купил корову, которая вскоре издохла.

Мы жили в 1945 году в Андреевке Кондольского района. Мой Василий Иванович купил ворованное зерно и смолол: кто-то донес, и моего мужа посадили. Моя дочь побежала к батюшке: «Не будет сидеть», – коротко ответил старец. Суд сразу был. И присудили ворам по 10 лет, а моему мужу два года. Мне предложили хлопотать о нем через взятки. Я на свидание побежала, сказала об этом мужу. Муж любил Ивана Васильевича: «Иди к Ивану Васильевичу, что скажет». Я к нему, а дорогой в голову лезут грязные мысли о нем: за что оклеветала самого батюшку? Я молюсь, но мысль эта никак не уходит... Провидел батюшка мои грязные мысли и меня не пустили к нему:
– Пришла жена Василия Ивановича.
– Ну, что же.
– Василию Ивановичу присудили два года.
– Ну, что же.
– Она спрашивает, хлопотать деньгами или...
Сказал:
– Не будет сидеть, пусть домой идет.
Я и пошла домой. Иду и уже вижу: по улице пляшут. Война кончилась! И отпустили моего мужа с другими вместе. И не пришлось ему сидеть.

Рассказывает Татьяна, старая дева из Соловцовки.
Мы с сестрой Анной задумали продать дом, но никак не могли на это решиться. Покупатели приходили и деньги на стол клали. Побежала я к старцу попросить благословение. «Погодите немножко, потом продадите». Мы и остановились. И последним покупателям отказали. А тут через две недели вдруг реформа денег. При обмене за 10 рублей давали рубль. Если бы мы тогда не послушались старца и продали дом, то остались бы и без дома, и без денег. Потом мы его продали нормально...

Рассказывает Росакова Евдокия.
Явилась я к батюшке с девочкой, которая осталась от сестры. Народ меня сбивает: «Отдай ее в детдом».
– Батюшка, меня сбивают отдать ее в детдом, а мне жалко, ей еще только 9 месяцев.
– Нет, пускай у тебя поживет немножко...
И девочка года не прожила – умерла.
Сама я ходила в шоболах, за мужа получала, картошку продала и захотела корову купить. Зову кое-кого поехать со мной в Кондоль, а никто не соглашается. Иду к батюшке:
– Батюшка, собираюсь корову купить, говорят в Сердобске дешевые.
Перебивает:
– Ну-у-у, поведут и купишь...
Иду домой и думаю: «Кто поведет? Откуда поведут? Где я буду покупать?» И месяца через два бегут ко мне: «Дуська, идем к нам, привели корову, ведут в Пензу продавать. Она тяжелая, к Рождеству отелится». Я ее купила. И хорошая корова была.

Одна женщина приехала к нему со своими горестями. Он ей ответил и дает ей 100 рублей денег (старыми).
– Батюшка, мне не надо, у меня есть.
– Надо. Чтобы не роптала...
Приехала она домой, сунулась в сундук, где лежала ее сотня, а сотни-то нет. Знать, квартирантка-ученица утащила. И вспомнила она батюшкины слова: «Чтобы не роптала». И без ропота положила батюшкину сотню в сундук вместо своей.

Рассказывает Матрена Маркина, живет в Пензе. Жила я в войну с пятью детьми, а муж хотел меня бросить, уж собрался и ушел. Я к батюшке поехала, плачу:
– Муж меня бросить хочет, ушел куда-то...
– Не бросит, придет. Будете жить до гроба.
И после моего возвращения от батюшки вернулся муж мой, и жили хорошо все годы. Потом его парализовало, год лежал и умер... Слова старца: «Будете жить до гроба» – сбылись.
Великая молитва старца перед Богом. Он, подобно святителю Николаю Чудотворцу, никому ничего не отказывает и всё у Бога вымаливает, о чем бы ни пожаловался человек.

***

Мария Ивановна, жительница Соловцовки, рассказывает.
У нас проводили электролинию. Один молодой человек из Одессы и приткнись женихом ко мне. Мать согласилась отдать за него. Идем к батюшке:
– Милая моя, он тебе не жених. Он тебя завезет и бросит. Пришла я домой и начала повторять:
– Не пойду, и не пойду. Не пойду!
И отказала. А потом выяснилось, что он женатый и с детьми...

Мария собралась ехать к старцу в Оленевку. Не видя за собой особо страшных грехов, она весело бежала от своего дома по улице, будучи уверена, что она везет старцу радостный подарочек – грибочки. «Он очень любит грибы, – размышляла в себе Мария, – и сильно обрадуется, когда увидит их в своих руках». Навстречу Марии по улице быстро и неровно шагала молодая женщина. Поравнявшись с Марией, она останавливает ее с вопросом:
– Скажите, пожалуйста, где тут у вас живет женщина, которая делает аборты? – чуть слышно, воровски, спросила молодая.
Перед Марией стояла молоденькая, худенькая женщина, похожая на девочку. Голубые влажные глазки ее нервно и нетерпеливо бегали то вправо, то влево, крашеные губки чуть заметно вздрагивали, сдвинутые брови, нервное движение рук – всё это говорило о том, что женщина находится в большом горе. Мария молчала, разглядывая незнакомку.
– Где у вас живет тетя Дуня, она аборты делает? – шепотом повторила свой вопрос женщина, и снова ее глазки забегали.
– А, тетя Дуня? Она живет по той улице, второй дом от угла, – быстро пробормотала Мария, чтобы поскорее отделаться от этой женщины, и побежала дальше, снова погрузившись в размышления о батюшке: как он будет радоваться и что ей скажет? В поезде дремалось. В дороге по полю до села от станции шла Мария с толпой, шедшей туда же. Всю дорогу разговор был о батюшке, о его чудесах. И все трепетали: «Он некоторых не принимает или выгоняет... Господи, как страшно к нему идти... А вдруг выгонит, поругает, а может быть, и не пустит войти в его келию».
Наконец, они стоят уже у дверей келии.
Кто-то из них кротко постучал в дверь. Вышла Наталья. С суровым взглядом она грубо ткнула: «Заходи ты!»
Мария затрепетала от радости и сразу в голове мысль: «Знает батюшка, что грибочки ему принесла, и он приказал меня пустить первую». Чуть слышно вошла в келию, перекрестилась на иконы и к батюшке весело шагнула от порога, сложив крестообразно ладони. Произнесла смиренно, улыбаясь и губами, и сердцем:
– Благослови, батюшка! – и вдруг слышит крик:
– Зачем ко мне пришла? Иди, показывай дорогу. Идите, убивайте детей, – гремел сильным басом. Марии показалось, что это гром затряс всю келию.
– Батюшка! Ох! Ой-ей! Что это я наделала?
– Ступай, ступай, ступай, – вдруг смиренным тоном успокоил старец.
– Батюшка, вот грибочки, сама набрала, – задыхаясь, бормотала Мария и трясучими руками подавала сумочку.
– Ничего мне не надо, ступай, – устало проговорил старец, и голова его упала на грудь.
Пулей вылетела Мария из келии, обливаясь слезами раскаяния: «Господи, даже не благословил. Ой-ой, что я наделала? Зачем я ее не остановила, а указала дорогу, где убивают детей!»
Охая и плача, поплелась Мария на станцию: теперь она будет искупать свою вину покаянием, исповедью в церкви. «Господь смилуется надо мной, но ведь я соучастница убийства дитя, надо и об этом убитом ребенке теперь хлопотать... О, ужас! Сама не делала, а убийцей зачислена! Господи, смилуйся!» Дорогой не заметила, как сунула кому-то грибочки и начала рассказывать, как она оказалась соучастницей греха...
Вот как научил меня старчик, дорогой наш учитель. Значит, теперь надо понять, что не только тот грех на нас ложится, который сами сделали, но и тот, на который подтолкнем, или от которого не остановим.

Приехала к старцу Иоанну медработник из «Сельмаша» Каменского района, Евдокия Васильевна Коншина. Кое о чем его спросила. Он ответил смиренно и вдруг как выпалит своим густым басом: «Иди, поганка, к своим поганкам!» Выскочила она от него и думает «Как же это понять? Замуж я не выходила, так и прожила девушкой. За что же я поганка?» А потом при помощи других разобралась. Она девица, уже пожилая, работала всю жизнь медсестрой, и множество раз ей приходилось помогать убивать детей во чреве матерей в больнице. Вот и понятны слова старца, то есть, «иди к тем работникам, которые делали аборты и которым она помогала». Так духовный врач вызывает у людей покаяние в тех грехах, которые они даже не замечают.

Старец отец Иоанн, ведущий святую, строгую жизнь, был духовный врач, вызывающий у людей покаяние, для исцеления греха... А грех читал в сердце, как в открытой книге, силой Святого Духа. Мудрый старец знал, как лечить тот или иной грех в человеке...
Однажды пришел к батюшке мужичок. Батюшка благословляет и спрашивает его:
– А грех ты свой помнишь? – дает руку целовать.
– Их много, грехов-то, батюшка, – отвечает смущенный мужичок.
– А большой-то грех помнишь?
– О каком говоришь, не знаю.
– В церкви мысленно священника осудил. За это 40 поклонов 40 ночей, после 12 ночи, – чистым, густым, звенящим басом резанул батюшка по сердцу мужичка.
– Да я, батюшка, вижу, он не справил всё так, как ему положено, вот и подумал в уме: «Поленился, мол, священник-то исполнить...»
– Великий грех! – резко и коротко отрубил мудрый старец и, крестя мужчину, благословил, тыча рукой ему в губы довольно больно. – Ступай!
Вышел мужичок и думает: «Вот старец! Мысли мои знает. Хорошо, что он наложил на меня наказание 40 поклонов. Теперь буду знать, какой великий грех осуждать священника даже мыслию».

Татьяна рассказывает.
Попросила благословение ехать домой от батюшки в Пензу. А он говорит:
– Нет, пойдешь пешком домой.
– Да у меня, батюшка, сил не хватит, – говорю, а сама думаю себе: «И хлеба-то нет на дорогу».
А он на мои мысли отвечает:
– Зайдешь в лес, там выйдут три военных и дадут тебе три хлеба. И дойдешь.
Я послушалась, иду, на бадик опираюсь. Дошла до леса, прошла лес, и вышли три военных и дали мне три хлеба. Белые булки. Я села, закусила и потихоньку с молитвой дошла до Пензы пешком. Удивительным был угодник Божий, помощник наш.

Один человек подарил ему пакет с деньгами, а батюшка у него берет пакет, и тут же протягивает его женщине, которая только что зашла. Мужчина говорит с трепетом:
– Батюшка, в пакете я Вам денег дал...
– Знаю.
– Там много, 500 рублей.
– Знаю. Ей нужно, она корову купит.
Женщина бросилась к нему в ноги и говорит в слезах:
– Как ты знаешь, что у меня корова сдохла?
– Иди, покупай...

От мужа с войны не было письма. Думаю: «Где-нибудь спрятался и женился». Поехала к старцу.
– Писем от мужа нет... Старец отвечает, перебивая:
– Жив, жив, жив, о здравии, скоро весточка...
А я одновременно с ним договаривала:
– Как мне поминать мужа: о здравии или за упокой? – Я позднее договорила свою мысль.
Старец молчал. Он уже вперед меня ответил. У меня двое детей, сама больная. После возвращения от батюшки получаю письмо: «Ваш муж находится в госпитале, тяжело ранен». Потом и сам стал писать и, поправившись, приехал домой. Так сильны молитвы старца и так он прозорлив, что ему можно было ничего не объяснять, а только намекнуть, и он все уже знает...

Одна женщина говорила, что сын ее потерялся на фронте: «Ни слуху, ни духу». Она принесла его белье отцу Иоанну. Он замахал рукой:
– Мне не надо. Иди на станцию сейчас же, этими ногами же иди, не останавливайся нигде.
Она пошла, торопится, белье несет и горюет: «Почему не взял белье?» Пришла на станцию, стоит у линии и ротозейничает. Вдруг пришел какой-то военный поезд, во всех вагонах военные торчат: где спорят, где поют, а многие просто разглядывают кучу женщин. Вдруг знакомый голос кричит: «Мама! Мама! Мама!» Волосы дыбом, оглянулась, а это ее сын. Поезд несколько минут стоял, и она передала ему белье в окно. И узнала, что он не ранен, и, обливаясь слезами, махала уходившему поезду, в котором уезжал от нее ее кровный сыночек. По молитвам старчика он вскорости был сильно ранен, немного поправился и его отправили домой к матери.

***
Из Вадинского района жена Павлова Ивана поехала к батюшке:
– Благословите, муж мой без вести пропал.
– Жив, жив, жив, придет, жить будет с вами. Вернулась Мария и говорит детям:
– Не хочет, видно, батюшка меня расстраивать, говорит, вернется отец, жив, а как можно в такой войне живому остаться?
И через три месяца вдруг народ кричит: «Отец ваш вернулся, встречайте». И он идет. И не ранен остался...

Ярочкин Егор из Краснополья без вести пропал, был в плену. Семейные обратились к батюшке Иоанну: «Жив, жив, жив, вернется», – ответил о. Иоанн. И Ярочкин вскорости вернулся домой.

Рассказывает Николай Васильевич.
Говорю старцу:
– Меня, батюшка, зовут, пойду к...
– Ты меня знаешь?
– Знаю.
– Больше ни к кому не ходи: они управляются Ангелом, а я Духом Святым.
– Да, батюшка, когда тебя слушаешь, всё исполняется хорошо, а непослушников Бог наказывает.
– Это не я-а-а-а!.
– А кто же?..
– Это Дух Святой. Я руку приложу к Царице Небесной, и Дух Святый мне дает мысль, вразумление...

Чудеса исцеления Иоанна Оленевского

За свою святую жизнь отец Иоанн получил от Господа величайшую награду целить больных людей одним прикосновением своей святой руки. Достаточно было ему пожаловаться, и болезнь исчезала.
Он был целитель телесный и духовный для людей и помощник в болезнях скоту.

Елизавета, жительница хутора, что около станции Оленевка, рассказывает.
Врачи у нее признали аппендицит и быстро доставили в пензенскую больницу, но когда ей объявили, что будут делать операцию, она заявила, что без благословения батюшки-старца она не решается на операцию. По настойчивой просьбе ее выписали домой. Она послала племянницу к старцу взять благословение на операцию.
– Не благословляю на операцию, – коротко ответил старчик и дал святой воды. Пила Елизавета эту воду в течение трех дней и выздоровела. С тех пор прошло 27 лет. Уже 25 лет старец лежит в могиле, а Елизавета никакой боли в животе за эти годы не ощущала.

Соленков Александр, работник разъезда Оленевка, рассказывает.
У меня приключилась болезнь с желудком. Проходил курс лечения в больницах и на курортах, но лечению моя болезнь не поддавалась. Были приступы, которые у меня вызывали рвоту: доходило до того, что всё, что ни поем, возвращалось обратно рвотой. И продолжалось всё это в течение 13 лет. Врачи мне не помогли. Обратился я к отцу Иоанну, а он не дал мне рассказать до конца свою болезнь, перебил и спросил у меня пустую бутылку. Я ему дал, он налил воды, благословил и сказал: «Выпьешь, и всё пройдет!»
Я сделал так, как он сказал. С этого времени всё прошло: желудок стал работать нормально, болезненных ощущений больше не чувствовалось. С той поры прошло 27 лет, и я не болею. Да и душу-то мою он переменил: я стал верующий и прилепился к церкви и, получив пенсию, пою на клиросе...
Евфросиния, живущая в Манчжурии, рассказывает.
За 9 лет до смерти старца Иоанна я была уже три года на учете у врачей: признали рак обеих грудей и назначили меня на операцию. Я поехала за благословением к старцу. Захожу...
– О-о-о! – с какой-то скорбью, с горем-то каким протянул старец, болезненно морщась.
Кинулась к кровати его, стала на колени перед ним, сложила руки под благословение:
– Батюшка, благословите меня на операцию: рак обеих грудей признают, три года у врачей...
Не дал договорить, крестит, дает руку для поцелуя и тянет:
– Не-ет, не благословляю. Спаси тебя, Господи, помилуй и спаси! – и начал меня крестить.
Я почувствовала, будто пролезаю я в какую-то узкую щель или угольное ушко. Сверху дошло до грудей, и как шкура с меня слезает. Слезло всё – стало легко. Явилась домой, дочка захлопотала о грелке.
– Не надо, доченька, всё сделано уже, не болит: батюшка исцелил одним прикосновением.
Через несколько дней опухоль на грудях размягчилась, а вскоре и совсем исчезла. К врачам я не шла. Они за мной прислали на операцию.
– Я не болею, у меня ничего нет, – заявила я им. Послали к врачу, врач удивляется, а сказать, что это батюшка исцелил, я постеснялась.
За свою девственную святую жизнь старец награжден от Господа силой сверхъестественного врачевания. Даже рак, который у врачей неизлечим, лечил святой старчик, молитвой и святой водой уничтожал бесследно.

Я, Анюта, упала в погреб: нельзя было ни дохнуть, ни лечь, ни сесть, ни тряхнуться – всё болело, а бок особенно. Подошла я в церкви к помазанию и говорю старцу, который помазал сидя:
– Нога болит и бок. Он помазал мой лоб и говорит:
– С Богом...
Отошла – и вся боль исчезла. Домой прихожу, и хоть за водой беги: ни нога, ни бок, ничего не болит, как будто и не падала я в погреб.
Не было случая, чтобы человек отошел от старца неисцеленный, он врачевал любую болезнь.

С одной женщиной ехали мы на могилку старца, и рассказала она: «У меня был рак груди. Врачи отказались делать операцию. Поехала я к батюшке. Он покрестил меня, дал водички и сказал: «Выпьешь, всё пройдет», – и прикоснулся ко мне своей святой рукой. И рак исчез. Опухоль постепенно начала рассасываться. Прошло уже 24 года, я здорова».

Однажды у меня вышла грыжа ущемленная. Шла я из церкви Мироносиц, и меня сцепило. Мне уж было 70 лет. Кое-как доставили меня домой. Прокопий мой решил, что я умру. Надо делать операцию. Думаю, поехала бы я на могилку к своему старчику, да не могу... Помолилась, попросила у него благословения заочно и уснула. Вижу во сне: я на могиле у старца. У его могилки растет куст сирени и хлопает меня по голове, а я говорю:
– Благослови меня, батюшка, на операцию.
Вдруг слышу:
– Господь благословил. Я здесь не один. Нас здесь трое: Святитель Николай, преподобный Серафим и я с ними...
Проснулась я и пошла на операцию, дошла хорошо, операция была удачная, и вот уже до 90 лет дожила. А сколько было лет старцу, когда он умер, я не думала никогда об этом, как из головы выбило. Насколько был меня старше, никак не представляю. Старец он, и всё тут. Сухой, благородный, благообразный старчик, лет 100 или около.

После смерти старец проявляет большое внимание ко всем приходящим к нему на могилку: Анна Григорьевна Плахова, старушка из Варежек Каменского района, несколько лет страдала ломотою правого плеча и руки. Ломит, бывало, рука, и нет ей утешения. Всё применяла, и медицинские средства, и народные, а помощи никакой. Выпросилась она ехать с нами на могилку к отцу Иоанну в Оленевку. Взяли мы ее, а дорогой в поезде не знали, что с ней делать, стало ей дурно: сердце останавливается, и она лежит на лавке, как мертвая. Дали святой водички – полегчало. Но вот, наконец, доехали до Оленевки.
Шла Анна к могилке с большой тяжестью. Мы ее вели под руки. Приехали в ночь, зажгли свечи, расставили на могиле в землю, и как запылали свечи, издали кажется, будто пожар пылает. Стоим, читаем канон, 17-ю кафизму, акафисты...
Анна простояла недолго, а потом пожаловалась, что стоять не может. Мы ее уложили на траву, у самой оградки батюшкиной. Легла она больной рукой к земле и уснула. Люди говорят: «Что эта женщина всё спит, разбудить ее надо, молиться». – «Не трогайте ее, пусть спит, она исцеляется, ей тяжело стоять, она очень больна...»
Всю ночь народ читал и пел. Утро. Рассвет. Мы ее разбудили и пошли в Соловцовку в церковь. Еще три километра. Идет Анна и не поймет, что же ей так хорошо и легко? И только дома она заметила, что рука не болит с тех пор, как она полежала у могилы старца. И вот прошло 20 лет, а она больше не чувствует никакой боли в руке, от которой она страдала несколько лет до исцеления, сегодня она мне напомнила этот давний случай.

Старец о. Иоанн преставился, и мы стали ездить на его могилку. В 1952 году ехали мы к нему на память. Со мной ехала Клава Шильцова, жительница Каменки, работает она на сахарном заводе. Она до сих пор со страхом вспоминает этот случай с Машей. Кто-то посоветовал Маше-бесноватой ехать к батюшке на могилку для исцеления, она охотно согласилась. От станции Оленевки шли уже в темноте. Сначала мы не знали, что этим же поездом с нами приехала Маша-бесноватая с провожатыми женщинами, и они идут впереди нас. С половины дороги Маша начала бесноваться. Мы поравнялись с группой людей, которые воевали с Машей. Женщин 8–10 тащили ее под руки, и сзади толкали, и спереди за одежду тащили, а она оказалась сильнее их всех, и они с ней замучились. Потом она упала, они ее подхватили: кто за ноги, кто за руки, кто за голову – и тащили ее навесу, а она извивалась своим животом вверх и вниз и кричала. Крики ее были страшные: она женщина, а называла себя в мужском роде: «Я зашел в нее и не выйду! Куда меня тащите? Ой, убивать меня несут! Не выйду, я привык к ней. Не хочу туда, не пойду. А-а-а-а, убивать несут, сейчас убьют меня!» И зарычала Маша, как зверь.
Такими криками и еше непонятными какими-то возгласами и визгом она сопровождала всю вторую половину дороги до батюшкиной могилы. Перед самой могилой она сильно завизжала и упала, коснувшись головой могильного праха перед оградкой. И сразу притихла, очнулась, тихонько стала приподниматься, стала на колени вся мокрая, потная, растрепанная. Кто-то поправил на ней платочек, и она тихо спросила:
– Мы где?
– На батюшкиной могилке, – ответили ей.
–Уже дошли? – удивленно спросила Маша. Значит, она всё время была без памяти. Потом ее начало рвать. И когда ей стало легче, она встала и пробыла с нами на могилке до утра. Заходила в ограду и там молилась спокойно.
Утром все пришли в соловцовскую церковь, в которую всегда возили батюшку. На этой обедне Маша оказалась опять рядом со мной. Во время пения «Иже Херувимы» она стояла совершенно спокойно. После службы она говорила: «20 лет падала в церкви, и мне говорили, что лаяла по-собачьи, а сегодня не упала. Батюшка на могилке мне помог».
Потом много раз мы виделись с этой Машей и часто говорили с ней: она совершенно здорова после этого посещения могилки нашего чудесного целителя и не беснуется, но по старой привычке ее называют до сих пор «Маша-бесноватая». Прошло 25 лет, и Маша здорова.

Мне было лет 6, когда у меня начала болеть правая рука. Болеть она начала с того времени, когда мама во сне нечаянно легла мне на руку и повредила косточку. С того времени она начала краснеть, появилась опухоль. Мы были у многих врачей, но они не смогли ничего сделать с ней, предлагали ампутировать руку, но мама не давала согласия.
Рука между тем стала очень беспокоить меня. Появился гной. Он заливал то и дело подушку. У меня начался туберкулезный процесс.
И вот в это время кто-то из знакомых предложил маме поехать со мной к о. Иоанну. Мы поехали к нему в Оленевку. Это было летом. Нас впустили в маленькую комнату около двери, направо находилась лежанка, и на ней полулежал худой-худой старичок, очень благообразный, приятный, с просветленным лицом. Мне он показался почему-то сердитым, так как говорил он резковато. Мне становилось страшновато.
Я с трепетом подошла к его благословению и уловила опять тот же запах духов, как в сенях, исходивший от его рук; какой-то дивной чистотой, святостью веяло от всего его облика. Молчаливый, пронзительно глядит на меня и, кажется, не слушает маму, которая объясняет про мою болезнь, и, не дослушав ее, неожиданно и быстро говорит:
– Пройдет, пройдет, пройдет.
Дал маме святого масла, святой воды и просил три раза с молитвой смазывать мою гноящуюся рану. Кость на руке уже начала гнить насквозь. И чудо, в которое трудно мы верим, совершилось! На третий день рана перестала гноиться, туберкулезный процесс сразу же приостановился. Рана начала зарубцовываться, заживать. Трудно описать чувство радости при этом – руку отрезать не надо!
Туберкулез исчез, и рука моя стала здорова, но со шрамом на всю жизнь: этот след моей болезни мне напоминает о старчике.
Память о старце навсегда останется у меня в памяти, и каждый раз, когда все вспоминаю, так живо стоит он передо мною!

И скотину он лечил молитвами. У папаши скотины было много, как заболеет какая-нибудь, он поедет за Иваном Васильевичем, за отцом диаконом. Отец Иоанн помолится дома или приедет к нам на двор, и скотина вся выздоровеет. Хоть бы издыхала, всё равно поднимется.

Сказание о жизни и чудесах блаженного старца
Иоанна Оленевского. СПб.: Сатис, 2001.
Чудо старца Иоанна Оленевского

30–31 мая 2001 года состоялось обретение мощей и прославление святого батюшки. А в июне прихожане нашего храма совершили паломничество к святым мощам, которые почивают в Троице-Сергиевской церкви села Соловцовки. Храм в Соловцовке был построен по благословению святого праведного Иоанна Кронштадтского, сам он сделал и пожертвование на строительство. В храме много икон афонского письма. Несколько лет назад 18 икон мироточило. При нашем посещении источал миро образ Божией Матери «Млекопитательница».

После молебна у мощей паломники отправились к чудотворному источнику святой мученицы Параскевы Пятницы, расположенному невдалеке от храма, в живописном месте под сводами леса. Мы окунулись в целительные воды источника и с благодарностью ко Господу и Его святым возвратились домой. В Соловцовке мы были в четверг, а в воскресенье узнали о том, что одна из наших паломниц получила исцеление руки, которую не могла поднять уже 4 года. Женщина всем показала, как действует ее излеченная рука, и со слезами благодарила Господа.

Но поистине евангельское чудо произошло в то же воскресенье у мощей отца Иоанна Оленевского. Молодые родители привезли в соловцовский храм младенца-девочку. Их дочка родилась слепой... После литургии родители приложили девочку к мощам – и она прозрела! Факт этого чуда подтвердил настоятель Троице-Сергиевской церкви отец Александр. Дивен Бог во святых Своих!

Приезжайте к старцу Иоанну, и он не оставит вас без утешения. Батюшка говорил: «Никого не забуду. Кто придет на могилку, тому буду помогать своими молитвами у Престола Царя Небесного».

Священник Георгий Добролюбов,
настоятель Вознесенской церкви

Дни памяти: 26 января (старый стиль) - 8 февраля (новый стиль) - собор новомученников, 24 июня (старый стиль) - 6 августа (новы стиль)

Обладая слабым здоровьем, зарабатывал себе на хлеб мелким ремеслом – вязанием шарфов, варежек. Но главное, чему он отдавался со всем жаром своей души, была молитва и посещение местной церкви, где он помогал священнику как алтарник. С семи лет читал часослов и пел на клиросе. С малолетства ночами вставал на молитву, молился со слезами, ограничивал себя в еде.

В возрасте 65 лет И.Калинин был рукоположен архиепископом Иоанном, будущим главой Латвийской церкви, в сан диакона и служил в храмах сел Оленевка и Соловцовка Пензенского района, в 1946 году стал иереем. Жил в келье с 1930 по 1951 гг.

26 марта 1951 года старец был сильно избит неизвестными, а 24 июля (по старому стилю) 1951 года он умер, в понедельник в 7 часов утра. Был похоронен на кладбище в Соловцовке, в 1996 г. было произведено перезахоронение гроба старца на территорию Троице-Сергиевского храма в селе Соловцовка.

27 декабря 2000 года постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви иерей Иоанн Калинин, Оленевский причислен к Собору новомученников и исповедников Российских XX века.

Село Соловцовка. Троице-Сергиевский храм

Сейчас его святые мощи находятся в храме с. Соловцовка Пензенской обл., на кладбище соседнего с. Оленевка сохранилась могилка, место для которой батюшка Иоанн при жизни выбрал сам. В самой Оленевке сохранилась келья о. Иоанна.

Мощи священноисповедника Иоанна Олневского

Тропарь священноисповеднику Иоанну, чудотворцу Оленевскому

глас 4

Земли Русския молитвеннице,/ жизни во Христе и покаяния проповедниче./ От юности в трудех и постех образ быв добродетели./ В годину тяжкую тесноту и лишения от безбожных властей претерпел еси./ Ко всем страждущим, отче преподобие Иоанне,/ сердце Твое распростерл еси.// Поспеши и ныне в помощь нам, всем сердцем чтущим Тя.

Кондак священноисповеднику Иоанну, чудотворцу Оленевскому

глас 2

Днесь земля Пензенская прославляет Иоанна предивнаго,/ в лике новых страстотерпцев российских просиявшаго./ Егоже молитвами, Христе Боже, // спаси верныя люди Твоя.

Молитва священноисповеднику Иоанну, чудотворцу Оленевскому

О, великий, преславный исповедниче Христов и дивный чудотворче, отче наш Иоанне!

Постниче изрядный, девственниче, прозорливче, мудрый воспитателю и целителю скорый. Призри на нас, сирых и обремененных грехи многими, уврачуй страсти, болезни и скорби тяжкие, умири нашу жизнь и огради молитвами твоими от лютаго велиара и всякаго супостата восстающего на ны.

Ей, святче Божий, услыши моление наше, с верою и любовию возносимое тебе, и не презри нас, требующих твоего заступления, буди защитниче и покровителю людем твоим, граду сему, и всякому граду и державе Российстей. На тя бо упование возлагаем, чудотворче преславный, ибо сам рекл еси пастве твоей: Не забуду, кто приидет ко мне, тому помогати буду молитвами своими у престола Царя Славы, - идеже ты пребываеши с вои ангельстими предстательствуя за землю нашу, прославляя Бога в Троице, Емуже слава, честь и поклонение во веки веков. Аминь.

Священноисповедник Иоанн Оленевский (Иван Васильевич Калинин, около 1862, Оленевка – 24 июля (6 августа) 1951, там же) был рожден крестьянкой Ксенией Ивановной Калининой. Отец неизвестен, отчество получил от имени крестного отца, вероятно, своего дяди Василия Ивановича.

Учился в земской школе села Оленевка. Занимался сапожным делом, вязал перчатки и шарфы. С детства был строгим постником и молитвенником. Жил с матерью, а потом с овдовевшей сестрой в маленьком старом домике около церкви. После смерти сестры заботился о 4 племянниках. Пел в сельской Введенской церкви на клиросе, читал псалмы, был канонархом. Странствовал по святым местам, посещал местных подвижников благочестия.

Согласно устному преданию, совершил паломничество в Святую землю.

Пользовался большим авторитетом среди верующих, приезжавших к нему за советом даже из отдаленных мест; почитался за праведную жизнь, способность утешить в бедах и печалях, дать ответ на любой вопрос, даровать исцеление души и тела.

Когда в 1918 году во время революционных беспорядков, сгорел старый дом Иоанна при церкви, прихожане своими силами выстроили ему новый под железной крышей.

В 1920 году Пензенским архиепископом сщмч. Иоанном (Поммером) рукоположен целибатом во диакона. Служил вне штата во Введенской церкви села Оленевка. Как диакон был лишен избирательных прав.

Отец Иоанн был широко известен, многие стремились получить у него духовное наставление или исцеление от болезней. В 1924 году в местной печати против о. Иоанна была начата клеветническая кампания. У него отобрали дом, о. Иоанн жил у родственников или духовных детей в соседних деревнях.

В 1930 году после ареста настоятеля был закрыт Введенский храм в селе Оленевка, о. Иоанн стал служить диаконом в Троицкой церкви села Соловцовка, а также в храме села Николаевка. В июне того же года он вместе с клиром и прихожанами не допустил захвата Троицкого храма обновленцами во главе с прибывшим в Соловцовку обновленческим «архиепископом» Николаем Розановым.

8 апреля 1932 года о. Иоанном был арестован. Проходил по групповому делу «контрреволюционной организации церковников «Истинно православные»» вместе с большой группой сельского духовенства Пензенской епархии. Обвинялся в «агитации через посещающих богомольцев», в том, что «сеет религиозную заразу и ведет скрытую работу, направленную на срыв мероприятий советской власти».

На допросе отказался определить, к какому «направлению» в Православной Церкви он принадлежит. Заявил, что поминает за богослужением Патриаршего Местоблюстителя сщмч. Петра (Полянского) и Пензенского еп. Кирилла (Соколова; с янв. 1931 в заключении), а о митр. Сергии (Страгородском; Заместитель Патриаршего Местоблюстителя; впосл. Патриарх Московский и всея Руси) и Гдовском еп. Димитрии (Любимове; лидер иосифлян) ничего не знает.

14 мая 1932 года Особой тройкой при Полномочном представительстве ОГПУ в Средневолжском крае приговорен к высылке за пределы края на 3 года, но 22 мая освобожден под подписку о невыезде.

Вернулся на жительство в село Оленевку, где у него появился свой дом-келья, куда к нему приходили верующие. Пензенские священнослужители пользовались его советами по организации помощи неимущим, интересовались его мнением, как относиться к разного рода самозваным «пророкам».

30 января 1934 года отец Иоанн был задержан, помещен в тюрьму, но на следующий день освобожден под подписку о невыезде. На следствии дал показания: «Народ меня считает за праведника и прозорливца, я его не разубеждал в этом… Всем, кто приходил ко мне с жалобами или за советами, я давал эти советы, успокаивал и призывал к терпению». 26 февраля дело в отношении о. Иоанна было прекращено «вследствие его болезни и преклонного возраста».

Отец Иоанн вопреки запретам властей продолжал принимать искавших у него совета и наставления. Служил в Троицкой церкви села Соловцовка, а после ее закрытия в 1935 году ездил служить в Успенской церкви села Князевка.

24 октября 1936 года по доносу о чтении духовных стихов после службы был арестован, помещен в районную тюрьму села Кондоль, затем в тюремную больницу. 28 ноября перемещен в тюрьму в Пензе.

Обвинялся в том, что «распространял о себе слухи как о «прозорливом старце», а посещение его верующими ряда сел служило ему возможностью для возбуждения недоверия к советскому строю». На суде заявил: «Виновным себя не признаю. Люди ко мне ходили с горем поговорить. Про Советскую власть я никому и ничего не говорил».

19 марта 1937 года выездной сессией Спецколлегии Куйбышевского областного суда приговорен к 6 годам заключения. 26 мая Коллегией по спецделам Верховного Суда РСФСР приговор был отменен, о. Иоанн освобожден.

Во время Великой Отечественной войны молился о победе над фашистами. В октябре 1945 года верующие добились решения об открытии в селе Соловцовка ранее закрытого Троицкого храма. 2 сентября 1946 года храм был торжественно освящен Пензенским епископом Михаилом (Постниковым). В тот же день епископ Михаил рукоположил о.Иоанна во иерея.

За многолетнее служение Церкви о. Иоанн был награжден наперсным крестом с украшением.

Последние годы жизни его почитали как старца, он ежедневно принимал богомольцев, являя дар прозорливости, духовничества, исцеления и утешения. Давал короткие советы и наставления, исполненные глубокого смысла, исцелял болящих. Не только православные, но и местные мусульмане-татары относились к о.Иоанну с глубоким уважением и часто обращались к нему за советом. По-прежнему вел строжайше постнический образ жизни. Не ел ни рыбы, ни мяса, коленопреклоненно молился ночами, спал в гробу. Продолжал служить по праздникам в соловцовской Троицкой церкви, что вызывало недовольство уполномоченного Совета по делам РПЦ, требовавшего от епархиальных властей «прекратить указанные нарушения».

26 марта 1951 года старец был сильно избит неизвестными, а 24 июля (по старому стилю) 1951 года он умер,

Предвидел день своей кончины. Перед смертью отец Иоанн приобщился Святых Таин. Панихиду в соловцовской Троицкой церкви служили четыре иерея. Гроб с телом отца Иоанна несли на руках от Соловцовки до кладбища села Оленевка в сопровождении большой процессии верующих.

5 августа 1996 года по благословению Пензенского архиепископа Серафима (Тихонова) состоялось открытие гроба о. Иоанна, затем он был перенесен в соловцовский храм и похоронен за алтарем.

27 декабря 2000 года определением Священного Синода РПЦ имя о. Иоанна внесено в Собор новомучеников и исповедников Российских. 31 мая 2001 года его мощи были перенесены в Сергиевский храм села Соловцовка.

Краткое жизнеописание святого старца Иоанна Оленевского

Есть местечко в сурском крае
На Ардым-реке,
Где Господь явил святого
В давнем далеке.

Это местечко находится в Оленевке на улице Центральная, 37 «А». Теперь здесь расположен музей-келья. А в 1854 году на этом месте в маленькой материнской келейке родился Ваня Калинин, предвозвещенный за год странствующими монахами, которые сказали: «На этом месте родится святой». Вряд ли тогда кто серьезно отнесся к их словам. Но мальчик с юных лет отличался от своих сверстников. Он никогда не ел мяса, играя, крестил, венчал, отпевал, хоронил, из глины у родника, про который он говорил: «Я родился и родник родился», лепил церковки, крестики.

… Пробился тот родник живой,
Когда в сторонке той
Родился мальчик Иоанн -
Наш будущий святой!..

Он с малых лет прислуживал во Введенской церкви, в нескольких метрах от которой и была его келья. Вся эта земля исползана, исхожена маленькими ножками будущего святого, на которой и теперь происходят удивительные чудеса исцелений. Ваня Калинин учился в церковноприходской школе, в церкви пономарил, пел на клиросе. У него был прекрасный голос, бывало, как запоет: «Благослови, душе моя, Господа!», вся церковь на воздусях. Благочестивые люди так и рассуждали, собираясь в праздник на службу, пойдем, мол, в Оленевскую церковь, хоть Ивана Васильевича послушаем. Его с малых лет Иваном Васильевичем звали, уважая за духовную жизнь.

Во Введенском храме рос он,
Духом возрастал.
В середине жизни старцем
Чудотворным стал.

Еще в молодые годы Иван Калинин на духовный подвиг получал благословение от блаженной старицы Феоктисты. Он с юных лет вел подвижническую, буквально, монашескую жизнь, странствовал по святым местам, а когда, возвращаясь, рассказывал людям о Киеве, Афоне, о Святой земле, то они, восхищаясь, завидовали ему. Он же утешал их: «Я один, живу как монах, а у вас семьи, дети, хозяйство. Вы в храм ходите, тут вам и Киев, и Иерусалим».

Тебя Господь наш, отче Иоанне,
Венцом нерукотворным наградил.
За то, что ты простейшим русским словом
О Царствии Небесном говорил.
Ты говорил, сзывая в храм к молитве:
«Тут вам и Киев, и Иерусалим».
И мы идем в твой храм благословенный,
Тебя и Бога здесь благодарим.

Во время Первой мировой войны к нему люди приходили с вопросом: жив ли, как поминать? Он, скрывая свои духовные дары, отвечал кратко или иносказательно. Кому скажет: «Поминай за упокой», кому: «Жив, придет», а кому: «Заблудился». И люди, может не сразу, но понимали, что означало в те годы «заблудился». А к одной женщине сам вышел из кельи навстречу говоря: «Беги скорее на станцию, встречай мужа», а она хотела спросить: «Как поминать?».
До революции Оленевка была богатейшим селом, с крепким хозяйством, на основе которого в сентябре 1913 года проходила знаменитая сельскохозяйственная выставка. Но… пришел 1917 год, и в буре лихолетий сгорели все самые лучшие постройки села. Сгорела и материнская келейка старца. К тому времени его уже почитали за святого, духовного наставника, прозорливца и целителя душевных и телесных недугов.
После пожара, уже к лету 1918 года, благочестивые миряне миром-собором построили своему любимому батюшке на месте сгоревшей материнской кельи новый домик под железной крышей, в котором он стал жить со своими племянницами: Марфой и болящей Татьяной, продолжая служить в своей родной Введенской церкви.
В 1920 году епископом Пензенским и Саранским Иоанном (Поммером) в пензенском Спасо-Преображенском монастыре Иван Васильевич Калинин был рукоположен в сан диакона. С тех пор к отцу диакону в еще большем количестве стекался православный народ, ища помощи в то непростое богоборческое время. В течение всей жизни старец скрывал свои подвиги, молился тайно, но не мог скрыть Божией благодати и сиял, как светильник, зажженный на вершине горы…
Еще в юности, лет в 14-ть, будучи в Кочетовке Каменского района, где жил блаженный старец Иоанн Кочетовский, услышал от него: «Ты будешь выше меня. К тебе будут слетаться люди, как птицы с небес». Иван Васильевич служил в церкви, но за труд никогда ничего не брал. Сам помогал людям, воспитывал четверых сирот от овдовевшей сестры, сапожничал, вязал платки, шил лоскутные одеяла, лечил скотину, помогал многочисленным родственникам в сезонных работах. Кроткий наставник, воспитатель и врач духовный почитался не только простыми людьми, но и духовенством всей епархии. К нему приезжали служители церкви за советом, за благословением.
В тяжелые революционные годы старца преследовали, его били, в него стреляли, топили, привязывали к дереву, всячески нападали, но он никогда не жаловался, всех прощал и за всех молился. Он был человеком строгой жизни, великого смирения, за что и был награжден Господом способностью к чудотворению, то есть способностью утешать и исцелять всякую болезнь духовную и телесную.
У батюшки Иоанна был свой родник, как у преподобного Серафима Саровского, про который он говорил: «Это мой родник: я родился и родник родился. Я его благословил, пусть освящаются и исцеляются». В настоящее время этот родник вновь открыт, очищен и освящен. Рядом с ним построена купальня, в которой люди по обещанию старца, получают исцеления.

Многострадальный Иоанн,
Оленевский святой,
Благослови на радость всем
Родник с живой водой.

За родником, через плотину пруда, в лесочке, саратовскими почитателями за милость чудотворца, огорожен дуб, на котором люто страдал праведный Иоанн, привязанный к дереву.

Теперь здесь люди молятся
У дуба - у креста,
Где старец муки претерпел
За веру во Христа.

Когда батюшка жил в своей келье, построенной ему духовными чадами за его святые молитвы, когда служил в своей родной Введенской церкви, когда народ притекал к нему, как к духовному наставнику, прозорливцу и целителю тогда враг рода человеческого еще больше чинил ему всякие козни и напасти. А святой Божий не жаловался и не обвинял обидчиков. «Бог с ними!», - трижды повторял старец со смирением и говорил: «Духа лукавого нельзя совсем отгонять. Господь его до Себя даже допустил. И нам он нужен для спасения».
Смирение у него было великое. Когда во время раскулачивания, он был изгнан из своей новой кельи, где разместили пуховую артель, то скитался по родным и духовным чадам, взяв с собой только посох, да епитрахиль. Сначала двоюродная сестра Наталья не принимала его в дом, говоря: «Мне пригрозили, если ты ко мне придешь, то меня посадят».
Но впоследствии он в течение трех лет проживал у нее на улице Колончик и служил дьяконом в Оленевской церкви вплоть до ее закрытия. В эти годы за религиозную деятельность он часто подвергался поношениям на страницах газеты «Новая деревня». В 30-х годах Иоанн Оленевский организовывал крестные ходы, не допуская обновленцев во Введенский храм своего родного села Оленевки, а затем и в храмы соседних сел: Соловцовки, Борисовки (Ленино), Старой Каменки, Большой Валяевки. Старец дерзновенно призывал православных людей к выступлению против обновленческого архиепископа Николая (Розанова), в результате чего храм в Соловцовке остался за тихоновским духовенством.
Враг жестоко мстил святому старцу за его подвижническую жизнь. В апреле 1932 года его арестовали, заключили с тюрьму, как ярого защитника истинно- православной церкви, затем приговорили к высылке из пределов СВК, минус 12 центральных регионов с прикреплением к определенному месту жительства на три года.
Но Господь не оставил святого Своей милостью. Уже в мае 1932 года старец чудным образом освобождается и поселяется в своем родном селе у родственников на улице Колончик. К нему снова идет народ со своими бедами, и он помогает всем нуждающимся, кому словом, кому делом, кому только прикосновением своей святой руки. Духом Святым он видит сердца людей, читает их судьбу, как в книге и помогает верующим.
Спустя два года старец снова подвергается аресту. И снова промысел Божий: 26 февраля 1934 года дело прекращается. Иоанн Оленевский продолжает духовно окормлять народ и, обладая большим авторитетом в епархии, влияет на положение церковных дел. В 1936 году епископом Пензенским Феодором (Смирновым) отец дьякон назначается на богослужение в село Князевка, но спустя некоторое время его снова арестовывают за религиозную деятельность. Сначала, больше месяца, старца содержали в кондольском арестном доме, а затем, тяжело больным, он находился в Пензенской тюрьме около 8 месяцев, и был приговорен к 6-ти годам лишения свободы с последующим поражением в правах на 5 лет.
Но если промыслом Божиим Введенская церковь взлелеяла такого святого, то неужели Господь забудет его? Милостью Божией 26 мая 1937 года (это в такой-то страшный год) по ходатайству двоюродного племянника, наркома юстиции Мордовской АССР Калинина Г.Н., дело было пересмотрено спецколлегией Верховного Суда СССР. В результате, освобожденный летом, тяжело больной старчик проживал в Пензе у духовных чад, а к концу лета вернулся в Оленевку, но из-за опасения ареста не был принят двоюродной сестрой. С плачем: «Везде гонения… и родные…», еле шевеля ногами побрел в село Елизаветино, взяв только посох и епитрахиль. Только через два года смог отец дьякон вернуться в родную Оленевку.
Господь утешал своего избранника явлениями Божией Матери, Серафима Саровского, Николая Угодника.

…Видно в утешенье старцу, да и людям
Появились трое, в равных ризах все:
Серафим Саровский, Николай Угодник,
Иоанн Калинин - в удивленье всем.

Во время Великой Отечественной войны старец продолжал духовно окормлять многочисленных верующих. Молитвенной помощью, прозорливыми советами и наставлениями поддерживал людей в столь тяжелые времена. Когда его спрашивали: «Не придет ли к нам враг, не возьмет ли Москву?». Он отвечал: «Мы с девицей молимся, Господь не допустит», имея в виду Матронушку Московскую.
Как и в Первую мировую войну прозорливец отвечал почти на одни и те же вопросы. За сотни километров он видел и слышал людей, о которых спрашивали родственники и вымаливал сына или дочку, если мать сокрушенно умоляла сохранить им жизнь.
В те годы почти все церкви были закрыты или разрушены, священники были сосланы или расстреляны. Куда, к кому преклонить головушку православному народу, куда пойти со своими нуждами, болезнями? Господь сохранил для людей святого Своего, к которому нескончаемым потоком текла людская река. Всех утешал старец Иоанн, а про себя говорил: «Я простым не умру, буду священным».
В 1943 году Сталин приказал открыть уцелевшие храмы. В Соловцовке храм был под зернохранилищем, но к весне 1946 года его очистили кое-как и отдали верующим. Старенький отец дьякон служил там с 25 марта 1946 года, а осенью, 2 сентября 1946 года, воспринял благодать священства из рук епископа Михаила (Постникова). В конце жизни старца епископ Феодор (Смирнов) сообщил о нем патриарху, который наградил его наперстным крестом, говоря в послании: «Не оставляй чад моих, за твое пастырство награждаю…». Так сбылись пророческие слова Иоанна Оленевского, когда он говорил: «Я простым не умру, буду священным…».
Перед Пасхой 1951 года старца сильно избили, поболев, он умер 6 августа 1951 года и был похоронен на кладбище села Оленевка, там, где он читал по себе отходную два последних десятилетия и куда приглашал своих почитателей: На могилку приходите, оттуда буду помогать, никого не забуду, кто придет на могилку, тому буду помогать своими молитвами у престола Царя Небесного».

После кончины о.Иоанна не прекращалось его почитание, как чудотворца, целителя и прозорливца.
В 1996 году, 5-6 августа, состоялось обретение честных останков старца и перенесение их в село Соловцовку, где они были перезахоронены у алтаря Сергиевской церкви до дня канонизации.
27 декабря 2000 года постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви старец Иоанн Оленевский был причислен к Собору новомученников и исповедников Российских.
Дни его памяти установлены: 31 мая - в день прославления в лике святых, и 6 августа - в день кончины. Почитается Иоанн Оленевский, как святой Всероссийского значения.

В 2016 году, 11 сентября, на родине старца в селе Оленевка был освящен великим чином храм в честь священноисповедника Иоанна Оленевского. Также был вновь обретен святой (истинный) источник старца, восстановлена его келья, в которой расположился музей, сохранена келья, в которой он жил последние годы.

Как в юности, так и теперь зовет нас старец в храм спасать свои души:

… Туристы и паломники - заходят все сюда
И на молитвы старца надеются всегда.
А дивный чудотворец их не заставит ждать:
Помолится пред Богом им исцеленья дать…